Филип Фармер - Магический лабиринт

Афра пояснила, что его взяли на борт всего восемь дней назад и что он — инженер-электромеханик с докторской степенью. Афра сказала еще — вызвав внезапный интерес Алисы, — что король Иоанн приметил Подебрада, когда тот стоял у обломков воздушной машины на левом берегу. Выслушав рассказ чеха и узнав, кто он по профессии, Иоанн пригласил его в качестве второго механика в машинное отделение. Дюралюминиевый киль и гондолу полужесткого дирижабля разрезали на части и поместили на склад «Рекса».

Подебрад был немногословен, — видимо, он принадлежал к числу игроков, которые все внимание отдают бриджу. Но Алиса, пользуясь трескотней Бен и Спалланцани, все же отважилась задать ему несколько вопросов. Отвечал он кратко, однако раздражения не выказывал. Это еще ничего не значило — он всю игру просидел с каменным лицом.

Подебрад, по его словам, был здесь главой государства, расположенного много ниже по Реке и носящего название Нова Бохемуйо — то есть Новая Богемия на эсперанто. Его избрали на этот пост потому, что в Чехословакии он тоже состоял в правительстве и занимал видный пост в коммунистической партии. Теперь он перестал быть коммунистом, поскольку это учение годилось здесь не больше, чем капитализм. Зато его очень привлекала Церковь Второго Шанса, хотя он так в нее и не вступил.

Подебраду стал постоянно сниться сон о том, что глубоко под Нова Бохемуйо будто бы имеются залежи железа и других минералов. В конце концов Подебрад убедил своих сограждан заняться поисками. Это был долгий, утомительный труд, во время которого сломалось множество кремневых, сланцевых и деревянных орудий, но энтузиазм Подебрада не давал людям пасть духом. Кроме того, у них появилось какое-то занятие.

— Поймите, я человек совсем не суеверный, — глубоким басом говорил Подебрад. — Я не верю в сны и не стал бы обращать внимания даже на этот, каким бы назойливым и убедительным он ни был. Не стал бы почти ни при каких обстоятельствах. Мне казалось, что этот сон отражает мое — подсознание — я не люблю этот термин, поскольку отвергаю фрейдизм, но он точно отражает то, что я испытывал. Так проявлялись мои желания найти металл; как мне тогда казалось. Потом я начал считать, что сон можно объяснить и по-другому. Может, между мной и металлом есть какое-то притяжение, и какие-то земные токи идут от него ко мне — ну, скажем, металл — один полюс, а я — другой.

А еще говорит, что не суеверен, подумала Алиса. Смеется он надо мной, что ли?

Впрочем, Ричарду эта чушь пришлась бы по вкусу. Он сам верил в притяжение между собой и серебром. В Индии он, когда болел офтальмией, клал серебряные монеты себе на веки, а в старости, когда стал страдать подагрой, — на ступни.

— Хотя я не верю в сны как проявление подсознательного, я верю, что они могут служить телепатической или иной формой сверхчувственного восприятия, — продолжал Подебрад. — В Советском Союзе широко проводились эксперименты с СЧВ. Как бы там ни было, я чувствовал, что под Нова Бохемуйо залегают металлы. Так и оказалось. Железо, боксит, криолит, ванадий, платина, вольфрам и так далее. Вместе, не отдельными пластами. Очевидно, те, кто переделывал эту планету, свалили все руды в одну кучу.

Все это, разумеется, говорилось в промежутках между торговлей. Подебрад каждый раз начинал оттуда, где остановился, словно его и не прерывали.

Он индустриализировал свое государство. Народ вооружился стальными мечами, а также луками и огнестрельным оружием из стекловолокна. Подебрад построил два военных парохода — не такие, конечно, громадные, как «Рекс».

— Не для агрессии, а для обороны. Другие страны завидовали нашему богатству и хотели бы отнять у нас минералы, но не осмеливались нападать. Моей конечной целью, однако, была постройка большого винтового судна, на котором я мог бы добраться до истоков Реки. Я не знал тогда, что по Реке уже движутся два гигантских корабля. А если бы даже и знал, все равно бы построил свой.

Потом я связался с некими авантюристами, предлагавшими долететь до истока на воздушном корабле. Эта мысль показалась мне заманчивой, я построил малый дирижабль и отправился на нем в путь. Однако он попал в шторм и разбился. Вся моя команда уцелела, и тут как раз подошел «Рекс».

Через несколько минут игра кончилась. Подебрад и Алиса остались в выигрыше, а Спалланцани сердито вопрошал Подебрада, почему тот заявил бубны, а не трефы. Подебрад не дал ответа, предложив итальянцу самому поразмыслить над этим. И поздравил Алису по случаю ее корректной игры. Алиса поблагодарила, хотя не больше Спалланцани понимала, как чеху удалось выиграть. Перед тем как расстаться, она сказала:

— Синьорина Бен забыла назвать точные даты вашего рождения и смерти на Земле.

Подебрад бросил на нее проницательный взгляд.

— Скорее всего они ей неизвестны. К чему вам это знать?

— Просто меня интересуют такие вещи.

— Родился в 1912-м, умер в 1980-м, — пожал плечами Подебрад.

Прежде чем заступить на дежурство, Алиса поспешила отыскать Бартона (ей предстояло сегодня учиться вправлять вывихи и накладывать гипсовые повязки). Бартона она поймала в коридоре на пути в их каюту. Он вспотел, и его. смуглая кожа блестела, как. намасленная бронза. Два часа он занимался борьбой на палках и фехтованием — сейчас у него был получасовой перерыв перед следующим занятием.

По дороге в каюту Алиса рассказала ему про Подебрада. Он спросил, почему этот чех так взволновал ее.

— Его рассказы про сон — просто чушь, — сказала Алиса. — Я вот что думаю на этот счет: по-моему, он агент, заброшенный в долину и знавший, где находятся залежи руд. Сон послужил ему только предлогом, чтобы заставить своих людей копать. Потом он построил дирижабль, чтобы долететь не просто до истока, а до самой башни. Это наверняка так!

— Да-а, — протянул Бартон в свойственной ему и бесившей ее манере. — Как насчет других доказательств, пусть даже самых слабых? Все-таки этот парень не жил после 1983 года.

— Это он так говорит! Откуда нам знать: может, некоторые агенты — ты сам говорил — изменили свои биографии? И потом… Алиса умолкла, но все ее существо выражало нетерпение.

— Да?

— Вот ты описывал нам членов Совета двенадцати. Мне кажется, Подебрад похож либо на того, кого звали Танабур, либо на того, кого звали Лога!

Это попало в цель, и Бартон, помолчав, сказал:

— Опиши-ка мне еще раз этого человека. — Выслушав Алису, он потряс головой. — Нет. И у Логи, и у Танабура глаза зеленые. У Логи волосы рыжие, у Танабура — каштановые. А у твоего Подебрада желтые волосы и голубые глаза. Может, он и похож на тех двух, но таких похожих, наверно, миллионы.

— Но, Ричард, цвет волос ведь можно изменить! Пластиковые линзы, меняющие цвет глаз, о которых рассказывал нам Фрайгейт, Подебрад не носит — но не думаешь ли ты, что у этиков имеются и не столь заметные средства, для изменения цвета глаз?