Филип Фармер - Сказочный корабль

— Вы забыли о том, что мы вынуждены обменивать нашу руду и даже металлическое оружие на древесину и другие необходимые нам материалы, — возразил инженер. — Противник будет иметь стрелы со стальными наконечниками, которые легко смогут пробить вашу броню. Вспомните о битвах при Кресси и Пуатье.

— С вами невозможно иметь дело! — возмутился Клеменс. — Вы, должно быть, наполовину голландец — судя по вашей несговорчивости!

— А если ваше мышление характерно для представителей белой расы, то я рад, что наполовину зулус, — отпарировал ван Бум.

— Не кипятитесь, — примиряюще произнес Сэм. — Лучше примите поздравления с изготовлением пистолета! Знаете, мы назовем его Ван-Бум-Марк-1. Ну как?

— Я не хочу, чтобы мое имя фигурировало в его названии, — покачал головой инженер. — Пусть будет по-вашему. Я сделаю вам двести пистолетов. Но мне бы хотелось сделать все же улучшенную модель Марк-2, о которой мы говорили.

— Сначала сделайте двести экземпляров первой модели, а затем можете заниматься и Марком-2, — сказал Сэм. — А то мы настолько увлечемся улучшением, что вовсе окажемся без огнестрельного оружия. Все же…

И он заговорил о Марке-2. У него была страсть к механическим устройствам. На Земле он изобрел большое количество различных вещей, каждая из которых, по его мнению, могла бы принести ему состояние. Среди них была небольшая наборная машина, в которую он вложил все, что заработал на книгах — и в которой все это безвозвратно кануло.

Сэм вспомнил об этом наборном чудовище и о том, как эта замечательная машина довела его до банкротства. На какую-то секунду в его воображении ван Бум слился с Пейджем, его компаньоном по разработке этой машины, и он почувствовал себя виноватым перед ним. Ему даже стало чуточку страшно.

Затем ван Бум стал говорить о том, сколько материала и труда было вложено в АМП-1, опытный образец летательного аппарата. Сэм игнорировал эти жалобы. Вместе с другими он пошел к ангару, который находился на равнине в миле от резиденции Сэма. Аппарат был закончен лишь частично и казался хрупким и незавершенным.

— Он похож на некоторые аэропланы, построенные в 1910 году, — отметил фон Рихтгофен. — Сидя в этой кабине, я выше пояса буду открыт, как на ладони. Вся эта машина больше всего похожа на летающего дракона. Главная цель, которую мы преследуем, — испытать эффективность двигателя, работающего на древесном спирте, а также очень интересно будет выяснить возможности наших материалов.

Фон Рихтгофен обещал, что первый полет состоится примерно через три недели. Он показал Сэму наброски установок для запуска ракет, которые будут установлены под крыльями аэроплана.

— Самолет сможет нести до шести небольших ракет, но лучше всего было бы использовать его в качестве разведчика. Скорость его будет не более 40 миль в час против ветра, летать в нем будет огромным удовольствием.

Сэм расстроился из-за того, что аэроплан не будет двухместным. Он страстно желал полетать на нем, полетать в первый раз в своей жизни — вернее, во второй жизни. Фон Рихтгофен успокоил его, что следующая модель несомненно будет двухместной и Сэм будет первым ее пассажиром.

— После того, как вы ее испытаете, — улыбнулся Клеменс. Он ждал, что Джон будет протестовать и настаивать на том, чтобы первым взяли его. Но, очевидно, англичанин не очень-то стремился оторваться от земли.

Последняя остановка была на верфи, расположенной на полпути между ангаром и домом Сэма. Сооружение корабля, со всех сторон укрытого лесами, должно было быть завершено через неделю. «Огненный Дракон — 1» был амфибийным прототипом судна, на нем будут отрабатываться основные технические решения для большого парохода. Это была великолепная машина длиной в 32 фута, изготовленная из толстого листового алюминия и имевшая форму крейсера с колесами. На палубе было установлено три башни. Модель приводилась в движение паровой машиной, котел которой работал на древесном спирте. Она могла действовать как на суше, так и в воде. «Огненный Дракон — 1» имел одиннадцать человек команды и был, по словам Сэма, непобедим.

Клеменс похлопал по холодному остову и сказал:

— К чему нам беспокоиться о лучниках или еще о чем-то? Этот джаггернаут сам по себе может сокрушить королевство. Ничего подобного его паровой пушке не видели ни на Земле, ни на этой планете. Именно для нее на «Драконе» установлена паровая машина и такой огромный котел.

После завершения обхода Сэм был счастлив в полном смысле этого слова. Конечно, проектирование великого Судна только-только началось и для его завершения нужно время и жизненно необходимо, чтобы государство было хорошо защищено. Но одна только подготовка к строительству приносила немалое удовлетворение. Он довольно потер руки и раскурил новую сигару, глубоко втянув в легкие крупную дозу зеленого дыма.

И тут он увидел Ливи.

Свою любимую Ливи, которая так долго болела и в конце концов в 1904 году умерла в Италии.

Ставшую снова молодой и красивой, но, увы, не для него.

Она шла к нему, держа в руке чашу. На ней была белая с алой окантовкой юбка, которая всего лишь наполовину закрывала ее бедра, и тонкий белый шарф вместо лифа. У нее была отличная фигура, хорошие ноги, красивое лицо. Широкий атласно-белый лоб. Большие светящиеся глаза. Красивые полные губы. Привлекательная улыбка, маленькие, очень белые зубы. Волосы гладко причесаны и сзади заплетены в косу. За ухом огромный алый, похожий на розу, цветок лианы, обвивавшей железные деревья. На ее шее висело красное ожерелье из спиральных позвонков рогатой рыбы.

Сердце Сэма подпрыгнуло, как будто его царапнула кошачья лапа.

Приближаясь к нему, она раскачивалась всем телом, и ее груди подпрыгивали под полупрозрачной тканью. И это его Ливи, которая всегда была такой скромной, носила плотную одежду, скрывавшую ее тело от шеи до лодыжек, и никогда не раздевалась перед ним на свету. Теперь она напоминала ему полуобнаженных женщин Гавайских островов. Он чувствовал себя как-то неловко и знал почему. Его щепетильность по отношению к туземцам в равной степени вызывалась как их нежелательной привлекательностью, так и антипатией, питаемой к ним, причем оба эти чувства переплетались и сами по себе не имели никакого отношения к туземцам.

Ливи была воспитана в пуританском духе, но при этом все-таки не была полностью испорчена. На Земле она научилась пить пиво, оно нравилось ей, она даже закуривала несколько раз и, наверное, даже изменяла ему, во всяком случае, ее поведение несколько раз вызывало некоторое сомнение в ее честности. Она терпела его постоянное сквернословие и даже сама иногда крепко выражалась, когда поблизости не было девочек. Обвинения в том, что она подвергала цензуре его книги и выхолащивала все пикантные места, были беспочвенны. Он сам был цензором всех своих книг.