Виктор Поповичев - Петух

Для Алексея не было секрета – Иван в этой импровизированной бригаде играет роль генератора идей, которые в дальнейшем присваивает себе Михаил Михайлович. «Догадывается ли Иван об этом? – подумал он. – Вряд ли. А может, специально наталкивает своего начальника на мысль? Ведь если идеи принадлежат начальнику, их легче реализовать. Странный человек Иван. Странный, потому что не честолюбив. А может, он просто очень хитрый?»

Вошел Крупнев. Поставил на край верстака корзину:

– Тут картошка с огурцами. Перекусите.

Вовка деловито расчистил на верстаке место и помог владельцу сарая разложить на подстеленной газете дымящиеся картофелины и пахнущие смородиновыми листами огурцы. Руки у Крупнева не дрожали.

– Вот это класс! – Вовка посмотрел на Михаила Михайловича и позвал к верстаку Алексея: – Дядь Леш, прошу к столу.

– Так что, жевните чуток, а я... – Крупнев приложил ладонь к уху и легонько склонил голову, – на боковую. А десятку я вам отдам, с получки.

И ушел.

– Вот вам и труженик полей. – Алексей подошел к верстаку и потер рука об руку: – Картошечка – это хорошо.

Несколько минут ели молча, лишь поглядывая друг на друга и громко хрустя огурцами.

Оставшуюся пищу завернули в газету и сунули в оставленную Крупневым корзину.

Иван вскоре закончил паять. Михаил Михайлович велел ему начать монтаж печи.

Алексей вышел из своего угла.

– Я помогу, – сказал Ивану и, используя право старшего, дал ему легкий подзатыльник: – Руки вытри, заляпаешь. Это тебе не на государственном предприятии.

Хорошую вещь сделал Алексей: белоснежная эмаль, хромированные регуляторы, надписи сделаны славянской вязью – красным по белому, черная эмаль окантовок, фирменный знак – «АВИС» – аббревиатура из начальных букв фамилий присутствующих здесь людей. Иван бережно, таясь от Алексея, погладил свою букву пальцем.

– Так и будешь смотреть? – усмехнулся Алексей. Он заметил, как Иван гладил букву.

Поздно ночью печь собрали. Все, кроме Михаила Михайловича, уснули.

Михаил Михайлович любовно гладил эмалированную поверхность печи, ласкал взглядом изобретенные Иваном «вечные» нагреватели и мурлыкал себе под нос сочиненную Вовкой песенку:

Жарит, варит, и печет, и посуду моет. Эко-экономит все и дешево стоит...

Алексей спал на своей лавке в темном углу сарая. Вовка и Иван – в обнимку на освободившемся от деталей печи верстаке. Михаил Михайлович вышел на свежий воздух. Походил по двору. Ему не терпелось включить печь, испытать ее в рабочем режиме, чтоб убедиться окончательно – надежная машина. Правда, все тысячу раз перепроверено, каждый агрегат доводился «до ума» со скрупулезной придирчивостью, но все это не то. Вот сейчас проверить, когда закручены все винтики, собраны все схемы. В окне Крупнева загорелся свет.

«Может, зайти? – подумал Михаил Михайлович. – Авось и ему, наверное, не спится».

Дверь в дом владельца сарая была незапертой. Сам он пил воду из ковша жадными глотками. Вода текла" по оголенной груди на трусы, по волосатым ногам.

– Доброе утречко, – поздоровался Михаил Михайлович, улыбаясь. – А мы все закончили, на неделе увезем в город.

Крупнев поскреб грудь мосластыми пальцами и кинул пустой ковш в ведро.

– Чего надо? – спросил нахмурившись.

Михаил Михайлович растерялся. Ему хотелось поделиться радостью, и вдруг такой тон.

– Петух тут у вас по двору ходил, не продадите? Нам бы печь испытать. Понимаете, очень хочется скорее узнать, как она будет себя вести в рабочем режиме.

– Ты... Ты обалдел?! Какого тебе петуха?

– Я сам не видел, но говорят, у вас петух есть, а кур...

– Моего Петьку хочешь в свою печь?! Да он у меня, как собака, дом охраняет. Да я... Ладно. – Крупнев махнул рукой на дверь: – Вали отсюда. Тут тебе не птицеферма.

– Я же за деньги. – Михаил Михайлович попятился к двери. – Мы специально для сельских жителей печь изобрели. Вот. – Он протянул Крупневу пятерку.

– Дать бы тебе по очкам... Развелось вас, яйцеголовых. Навыдумывали всякой гадости, а теперь спохватились. Умник нашелся, петуха ему подавай. – Крупнев достал из ведра ковш. – Чтоб завтра я вас не видел в своем сарае.

Михаил Михайлович, чувствуя бессилие что-либо сказать на это, выскочил из дома.

– Боже мой, какое хамство... – прошептал он, забежав за сарай. – Я, можно сказать, для его же блага ночи не сплю. Где теперь машину искать? Да и куда печь везти? – Настроение, несколько минут назад такое прекрасное, вдруг сменилось злостью. – Быдло! – крикнул он и стукнул тощим кулаком по добротной стене сарая.

– Кто там? – весело откликнулся Алексей. – Подъ-е-о-о-о-ом! – крикнул по-военному.

Позавтракали оставшейся картошкой с огурцами. Михаил Михайлович к еде не притронулся, сославшись на заболевший желудок.

Обсудили создавшееся положение, связанное с требованием Крупнева освободить сарай.

– А чего думать? Ко мне на дачу печь повезем, – предложил Алексей. – За постой денег не возьму. Попросим Крупнева – на тракторе – махом, и все дела.

– Может, сам и попросишь? – Михаил Михайлович вздохнул.

– С народом разговаривать – не статейки в газету кропать. Мужик – другой мир, можно сказать – марсианин, для тебя по крайней мере. – Алексей повернулся к Михаилу Михайловичу. – Так вы готовьтесь, тряпьем печь обвяжите.

Не прошло и получаса, как к сараю подъехал трактор с прицепом. А спустя немногим более часа печь стояла посреди комнаты на даче у Алексея.

– Умеешь ты с дураками ладить, – сказал Михаил Михайлович.

– Пятерку отдал Крупневу, – сказал Алексей. – Он ведь вчера пропил наши деньги, – значит, сейчас поедет за самогоном. А самогона ему сегодня никто не даст —

участковый, Максимыч, обещал в выходные всех самогонщиков навестить. Водка в выходные не продается. Так что сейчас и продукты будут. Никуда не денется Крупнев – привезет петуха.

– Не может быть, – возразил Михаил Михайлович. – Он так возмутился, я думал, убьет ковшом.

Однако вскоре и вправду подъехал на велосипеде Крупнев. Отвязал от багажника сумку, из которой высовывался роскошный петушиный хвост, огляделся, подошел к поленнице и присел на колоду, поглядывая на окна дачи.

Алексей снял с полки над умывальником стакан, вытряхнул из него зубные щетки на подоконник:

– А ты говорил, что не может быть, – посмотрел на Михаила Михайловича. – Это видишь? – взял с той же полки пузырек с тройным одеколоном, отвинтил колпачок и вылил содержимое в стакан из-под зубных щеток. – Похмелье – жуткая вещь. Тебе этого не понять, интеллигенту.

Михаил Михайлович подошел к окну и стал наблюдать, как Крупнев принял стакан от Алексея и, почесав щетинистый подбородок, выпил.

– Молодец, что петуха живым привез, – сказал Алексей, похлопав Крупнева по плечу. – У меня в холодильнике две курицы есть. Хватит им, чтоб печь опробовать. Если надумаешь свою птичку назад заполучить, вези пару мешков картошки.