Ким Робинсон - Черный воздух. Лучшие рассказы

Однако теперь выхода не было… и от этого на сердце сделалось несколько легче. Теперь Дженьюэри мог ни о чем не тревожиться, не тешить себя иллюзиями, будто у него имеется выбор.

Обхватив коленями бомбоприцел, Дженьюэри вновь задремал, и во сне ему привиделся новый выход из положения. Что, если подняться к Фитчу с Макдональдом и сказать, будто он втайне получил повышение до майора и приказ изменить цель задания? Сказать, будто им надлежит лететь на Токио и сбросить бомбу в залив. Будто военный кабинет джапов предупрежден о демонстрации нового вооружения, а увидев, как огненный шар вскипятит воду в заливе и взовьется к небу, их министры – камикадзе они или нет – помчатся подписывать бумаги о капитуляции впереди собственного визга. Не сумасшедшие же они, в конце концов, а значит, и целый город губить совсем ни к чему.

План был настолько хорош, что генералы на родине, вне всяких сомнений, как раз минуту назад изменили задание, экстренно передали новые указания на Тиниан… но опоздали, а стало быть, по возвращении Дженьюэри, догадавшийся, чего командующим на самом деле угодно, рискнувший всем ради претворения их замысла в жизнь, станет героем, совсем как в одном из рассказов о Хорнблоуэре из «Сатердэй Ивнинг Пост»…

И снова Дженьюэри, вздрогнув, очнулся от дремы. Наяву радость, навеянная сновидением, сменилась отчаянием, безысходностью, глумливым презрением к себе самому. Как он из кожи ни лезь, Фитч с остальными попросту не поверят в приоритет его приказаний над прежними. Подняться в кабину пилотов и, пригрозив пистолетом, приказать им сбросить бомбу в Токийский залив Дженьюэри тоже не сможет: ведь бомбу-то сбрасывать ему, а находиться одновременно и там, и здесь, за бомбоприцелом, он не сумеет. Все это – пустые мечты.

Время тянулось медленно, секундная стрелка еле ползла, однако мысли Дженьюэри не уступали в скорости воздушным винтам самолета, метались из стороны в сторону, то туда, то сюда, точно зверь, угодивший лапой в капкан. Экипаж безмолвствовал. Облака под брюхом машины, над черной равниной океана, белели россыпями валунов. Приземистая стойка бомбоприцела мерно вибрировала, касаясь колена. Сбрасывать бомбу, хочешь не хочешь, придется ему, Дженьюэри. Куда б ни рвались, куда бы ни мчались мысли, этот факт преграждал им путь со всех сторон. Сбрасывать бомбу ему – не Фитчу, не экипажу, не Лемею, не генералам с учеными, что остались на родине, не Трумэну с советниками – ему. Трумэн… В эту минуту Дженьюэри возненавидел его всей душой. Рузвельт сработал бы по-другому… если бы только остался жив! Скорбь, охватившая Дженьюэри, когда он узнал о смерти Рузвельта, возобновилась, сделалась горькой, как никогда. Несправедливо это – отдать войне столько сил и не увидеть ее завершения, тем более что ФДР закончил бы войну иначе. Он еще в самом начале всей этой заварухи во всеуслышанье заявил, что гражданские цели бомбежкам не подлежат, и если бы остался жив… если бы… если бы… если бы… Однако Рузвельта больше нет, а этот улыбчивый ублюдок, Гарри Трумэн, приказывает ему , Фрэнку Дженьюэри, сбросить солнце на головы двухсот тысяч женщин и детей. Однажды отец взял его с собой поглядеть игру «Браунз» перед двадцатью тысячами зрителей, перед огромной толпой…

– Я за тебя не голосовал, – с яростью прошипел Дженьюэри и вздрогнул, осознав, что говорит вслух.

К счастью, его микрофон оказался отключенным… но ведь Рузвельт наверняка, наверняка поступил бы иначе!

Бомбоприцел перед носом вонзался в темное небо, закрывая собой малую часть многих сотен крохотных крестиков-звезд. «Лаки Страйк» неумолимо несся в направлении Иводзимы, с каждой минутой приближаясь к цели еще на четыре мили. Склонившись вперед, Дженьюэри прильнул к прохладным окулярам бомбоприцела в надежде, что их оправа удержит и лоб, и мысли… странно, но это на удивление хорошо помогло.

В наушниках затрещало, и он поспешил выпрямиться.

– Капитан Дженьюэри, – окликнул его Шепард. – Мы начинаем ставить бомбу на взвод, желаете поглядеть?

– Еще бы!

Удивляясь собственному двуличию, Дженьюэри покачал головой, поднялся наверх, протиснулся между пилотских кресел и неуклюже пробрался в просторный отсек за кабиной пилотов. Ноги не гнулись, точно деревянные. Мэтьюз за штурманским столиком вносил поправки в курс, определяясь по пеленгу радиомаяков с Иводзимы и Окинавы, а Хэддок стоял с ним рядом. В задней части отсека, под лазом, ведущим в кормовую часть самолета, находился небольшой круглый люк. Отворив его, Дженьюэри присел, качнулся и ногами вперед проскользнул в проем люка.

Бомбовый отсек не отапливался. С наслаждением вдыхая прохладный воздух, Дженьюэри остановился перед бомбой. Стоун сидел на полу, а Шепард, лежа под корпусом бомбы, копался в ее потрохах. На резиновом коврике рядом со Стоуном были разложены инструменты, какие-то кругляши вроде блюдец и несколько металлических цилиндров. Выскользнув из-под бомбы, Шепард сел, пососал ободранные костяшки пальцев и уныло покачал головой.

– Слишком уж боязно в перчатках туда, внутрь, лезть, – сознался он.

– Да я тоже буду только рад, если вы там не нажмете куда не надо, – нервно сострил Дженьюэри.

Стоун с Шепардом засмеялись.

– Пока я вот эти зеленые провода на красные не заменю, ничего не взорвется, – пояснил Стоун.

– Ключ подай, – попросил Шепард.

Приняв от Стоуна разводной ключ, он вновь растянулся под бомбой и с явным трудом вывинтил из ее чрева цилиндрическую заглушку.

– Заглушка казенника, – прокомментировал он, уложив деталь на резиновый коврик.

В прохладе бомбового отсека спина Дженьюэри покрылась гусиной кожей. Стоун подал Шепарду один из цилиндриков, и тот снова потянулся внутрь корпуса бомбы.

– Красным – в гнездо казенника.

– Знаю.

Оба напоминали автомехаников на залитом маслом полу гаража, под пригнанной в починку машиной. Подобной работой Дженьюэри сам занимался несколько лет, после того, как с семьей переехал в Виксберг, такой же речной город, как и Хиросима. Однажды безбортовой грузовик, везший по 4-й улице мешки с цементом, из-за внезапного отказа тормозов вынесло на перекресток с Ривер-род, и там он, как ни старался шофер отвернуть, с разгону врезался в проезжающий автомобиль. Игравший во дворе Фрэнк услышал грохот удара, увидел облако цементной пыли над перекрестком и подоспел к месту аварии одним из первых. Женщина и ребенок на пассажирских местах «Форда Т» погибли. С женщиной, управлявшей машиной, все оказалось о'кей. Ехали они из Чикаго. Подбежавшие соседи скрутили водителя грузовика, все рвавшегося помочь владелице «Форда Т», хотя он сам здорово рассек лоб и с ног до головы перемазался в белой цементной пыли…