Виталий Абоян - Мёртвая жизнь

Отвратительная вонь острой бритвой разрывала ноздри, бесцеремонно выдергивая сознание Захара из небытия. Кибертехник вяло взмахнул руками в попытке оттолкнуть от лица источник резкого запаха, но ладони, не найдя опоры, с гулким стуком рухнули на пол. Реальность нехотя проявлялась перед глазами, лавиной обрушивая в сознание воспоминание о том, что случилось за последние два с половиной дня.

Захар снова был в курсе, что они потерялись в дальнем космосе.

Грац убрал из-под носа кибертехника пузырек с нашатырем, поднес к его виску небольшую никелированную трубку и надавил на клавишу. Тело Захара передернуло судорогой, короткая, но сильная боль пронзила голову – от виска к виску. Было больно и противно, но в голове тут же прояснилось.

– Что вы делаете? – едва ворочая языком, пробурчал он, вяло отмахиваясь от доктора, точно от назойливой мухи.

– Спокойно, – остановил его ладонь Грац, – сейчас полегчает. Магнитная коррекция мозговой активности вкупе с электростимуляцией творит чудеса. Можете мне поверить.

Захар верил Станиславу, но испытать на себе еще раз чудодейственное воздействие маленького приборчика, который доктор сжимал в левой руке, отчего-то не хотелось.

Он вытянул вперед ладонь, пытаясь не то заслониться, не то остановить Граца, и пробормотал:

– Нормально уже. Сейчас, сейчас.

Захар попытался встать, ноги слушались плохо. Еще хуже дела обстояли с органами равновесия – тело упорно отказывалось удерживать необходимое положение.

– Объясните, – сказал Грац, отвернувшись, – за каким чертом вы полезли в голову этого вашего ремонтника? Вам что, необходимо отдельно, словно маленькому ребенку, объяснять, где мы и с чем имеем дело?

Позади доктора стояли Клюгштайн и Лившиц. Гертруда сидела перед пультом и крутилась на кресле, будто вальсировала. Вроде бы она даже напевала что-то под нос. Биолог смотрел на Станислава с умильно просящим выражением на лице, а физиономия Лившица наконец-то излучала уверенность и самодовольство. Да что, черт побери, тут у них произошло?

– Кибертехники всегда так делают, – сказал Захар и понял, о чем, собственно, спрашивал его Грац. – Ах да. Это случайно… чисто машинально вышло. Привычка, знаете ли.

– Что вы там видели?

Грац все-таки соблаговолил повернуться к собеседнику лицом и присел в стоящее рядом кресло. Клюгштайн подошел к Захару, все еще бесплодно пытающемуся подняться, и помог ему встать на ноги. Кибертехник опустился в кресло, поблагодарил Фрица и воззрился на доктора.

– Мы ждем объяснений, – напомнил Грац.

Захар закрыл лицо ладонями, глубоко вдохнул, пытаясь унять подступавшую тошноту, и покачал головой.

– Не знаю, – сказал он, не отнимая рук от лица, отчего его голос стал тихим и как будто чужим. – Яркая вспышка, а потом… – он не находил слов. – Не знаю. Было страшно, ужасно. Оно напало на меня. То есть на кибера. Оно…

Внезапно в памяти всплыла странная картина какой-то жуткой средневековой казни. Захар не знал, почему это напомнило Средневековье, но отчего-то казалось, что в обозримом прошлом такого ужаса быть не могло. Что-то залезло внутрь него, пробралось в самую душу, прижилось и вырвало… Нет, оно даже не вырвало, оно тайком украло его сердце.

Боже, какая чушь! Какое сердце?! Он же не был там. Там был ремонтник, безмозглый робот, тупая машина. Да, у кибера действительно есть некое подобие сердца. Но при чем тут душа? Куда там оно могло пробраться, чем бы оно ни было? Сумасшествие. Им явно не дождаться, когда закончится ресурс «Зодиака». Комфортабельный космический дом скорби. Так, кажется, назывались заведения для душевнобольных?

– Кибер не отвечает, связь с ним потеряна, – сказал Грац.

– Когда? – спросил Захар.

– Что? – не понял его доктор.

– Когда прервалась связь?

– Как раз в тот момент, когда вы изволили грохнуться в обморок.

Язвительности Грацу не занимать. Он был крайне недоволен поступком кибертехника.

– И все-таки… Что вы видели?

Захар пожал плечам и, опустив глаза, проговорил скороговоркой:

– Яркий свет, вспышка. Потом оно… этот свет – он забрался внутрь меня. Он рвал меня на куски, тащил в небытие. Тащил мое сердце прочь из груди.

Помолчав несколько секунд, он взглянул на Станислава. Доктор стоял рядом, смотря в пространство перед собой, куда-то вбок от Захара, и качал головой, будто с чем-то соглашаясь. Рассказ Захара явно оказался таким, каким он и ожидал его услышать.

– Так и есть, – сказал он наконец. – Это просто защитная реакция. Фриц, – обратился он к биологу, – что вы на это скажете?

Клюгштайн встрепенулся, словно проснувшись, резко повернулся и не моргая уставился на доктора, по-птичьи выпучив глаза.

– Возможно… – неуверенно произнес он и после паузы продолжил: – Стрекательные клетки у медуз срабатывают сами собой, когда что-то касается их жгутиков. Медуза целиком даже не подозревает, что она кого-то ужалила.

– Боюсь, – присоединилась к разговору Гертруда, – медуза целиком не догадывается, что она вообще существует.

– Вот именно, – согласился с ней Грац. – И вам не кажется…

– А вам не кажется, – все-таки не вытерпел Лившиц, – что вы слишком много на себя берете? С каких это пор вы стали видным специалистом в вопросах контакта с внеземным разумом?

– За неимением лучшего кандидата на эту роль, – бросив многозначительный взгляд в сторону внеземельца, сказал доктор, – приходится выкручиваться самому. И потом – откуда у вас уверенность, что мы имеем дело именно с разумом?

– Что вы имеете в виду? – спросил Клюгштайн.

– Он имеет в виду бессознательные реакции Хозяина Тьмы. Или его хозяев – какая, в сущности, разница? У них не было ни малейшего резона уничтожать нашего кибера, они даже не пытались наладить связь. Просто прихлопнули его, как только он коснулся стенки тоннеля, – объяснил Лившиц.

– Точно, – согласился Грац. – Все же ваш институт иногда дельные мысли высказывает.

– Они разорвали робота в клочья, как только он коснулся объекта, – бормотал себе под нос биолог. – Ведь это совсем как действие иммунной системы. И эти сполохи – что, если это какой-то аналог антител?

Захар слушал разговоры своих товарищей, и в голове отчаянно билась мысль. Она никак не могла сформироваться во что-то завершенное, осознанное. Что-то то и дело ускользало, не складывалось. И ключевым моментом здесь было касание кибера стенки тоннеля.

Захар вспомнил мимолетное чувство, как его – то есть, конечно, не его, а кибера – педипальпы [11] Педипальпы – лапы-челюсти у пауков. В данном случае – манипулятор робота, выполняющий схожую функцию, связанную преимущественно с захватом и тактильным изучением объекта. цепляются за шероховатую, обжигающе холодную поверхность. Краткий, выворачивающий наизнанку омерзительный звук. Точнее, не звук – звука не может быть в безвоздушном пространстве – вибрация, словно железом ведут по стеклу. А потом наступила тьма. Дальше был Грац с нашатырем.