V. Speys - Фаетон. Книга 6. Цепная реакция

– А, за жрицу любви? Ну, а ты за моего сутенера? Ха– ха– ха! – они смеялись громко и долго, время от времени повторяя друг дружке:

– Жрица!

– Сутенер!

И снова смех, пока пьяный угар не поверг их, и они не уснули прямо в уютных и удобных креслах у камина…

На следующее утро, проснувшись, женщины долго не могли понять, как оказались на даче. Превозмогая страшную головную боль, по очереди бегали к унитазу, и неприятный подступавший к горлу ком выплескивался, туда на несколько минут облегчая общее состояние. К часам двенадцати все прошло. Ослабевшими голосами они стали обсуждать, что с ними произошло вчера и, как очутились они на Аниной с Леонидом даче?

– А может Эльза Эдуардовна, что– то знает? – высказала догадку Аня.

– Ты, что в своем уме, чтобы нас заподозрили в пьянстве? Я вот что думаю, давай ты спроси, как там с Димочкой, а тетушка Эльза наверняка что– то да подскажет. Набирай!

Аня набрала номер на мобильном телефоне, и вскоре услышала голос Эльзы Эдуардовны:

– Да, это ты Аннушка? Ну, как там много грибов насобирали? – Аня вдруг вспомнила, что они собирались на дачу за грибами. Ей стало все понятно, и чтобы спасти положение она отвечала: – Никаких грибов здесь нет. А может их собрали уже, так, что приедем с пустыми руками. А как там маленький?

– В порядке, накормлен, и уже спит после обеда.

– Скажите ему, что мама скоро будет, пусть не скучает, хорошо?

– Хорошо, милая, скажу.

Аня положила телефон на стол и обратилась к Анне:

– Так знаешь, как мы здесь очутились, а?

Из Байконура Леонид вылетел в Москву поздно вечером. Его самолет еще был в полете, когда в его квартире две Ани, Анна Собинова и жена Леонида Аня накрывали на стол по случаю дня рождения сына Кразимова, Димы. Малышу исполнятся второй год. В этот апрельский вечер, особенный вечер для Ани и Леонида, так, как ко дню рождения сына, Кразимову был предоставлен отпуск. И они будут вместе целый месяц. Петр нервничал. Часто выходил на балкон. Всматривался на рубиновые звезды Кремля, хорошо видневшиеся отсюда с балкона квартиры Кразимовых. Сияние, исходившее от их величественных пятиконечных лучей, озаряло небо над Москвой, одевая столицу в праздничный блеск. Собинов, в ожидании встречи, мысленно не раз возвращался к тому моменту, когда Гаринов должен был утвердить экспедицию в аномальную зону с надеждой ожидая, что полетят они вдвоем с Леней. Но все вышло, как вышло. И теперь Петр слегка завидовал Лене. Анна Собинова восхищалась оригинальными рецептами солений, выставленных на стол и приготовленных Аней по особым рецептам Эльзы Эдуардовны, которые она передала Ане. Эти соления издавали чудный аромат восточных пряностей и были такими свежими с виду, словно только что собранными с грядки. А маслята в хрустальной вазе со свежее нарезанным колечками луком, лоснились, там томясь в ожидании закуски. Особенно хороши они под Столичную водку, если пить ее мелкими рюмками, обильно закусывая маслятами, то водка становится бодрящим напитком, освежающим мысли и возбуждающим гамму чувственных наслаждений застолья. Под соленые огурчики и грибочки водка навевает собой романтические мечтания о новых проектах и экспедициях в неведомое и еще не исследованное космическое пространство, увлекая собеседников в неведомые миры вселенной. Стол уже был накрыт и ломился от яств. Женщины закончили накрывать и вели непринужденную беседу о хозяйственных делах, вплетая в разговоры замеченные причуды в характерах их мужей, и от этого с кухни время от времени доносился их веселый и жизнерадостный смех. Петр откровенно скучал. С балкона дома с двенадцатого этажа, открывался изумительный вид на Москву, на Красную Площадь и на Кремль. Внизу по прилегающей улице неслись сплошным потоком автомобили, время, от времени замирая на перекрестках у красных огней светофоров.

″ Очевидно попал в пробку″, – подумалось Собинову. Он взглянул на наручные часы, стрелки показывали без пяти двадцать один. Самолет приземлился в Шереметьево в двадцать ноль, ноль, и ехать сюда всего то сорок пять минут, если конечно нет пробок. Петр не выдержал, набрал номер на мобильном телефоне. Длинные гудки в трубке внезапно прервались: – Да, Петро, слушаю, – Леонид зычным голосом ответил.

– Ну, ты где? Водка уже застыла в холодильнике, а тебя нет.

– Уже поднимаюсь лифтом.

Петр вышел из балкона на кухню: – Эй, девчонки, Леня уже в лифте!

Женщины быстро сняли фартучки, и вышли в коридор навстречу хозяину квартиры. Леонид с букетом красных роз переступил порог и вручил цветы Ане, она передала букет Анне Собиновой, а сама обняла и прижалась к Леониду всем телом. Он ощутил упругость ее груди и трепетание ее молодого тела. Они поцеловались. Затем Леонид поцеловал в щеку Анну и крепко пожал руку Петру: – Ну, здравствуйте, мои родные. А где же самый маленький?

– Он уже давно в кроватке. – ответила Аня.

– Я ему тут кое-что привез, – указывая на увесистый прямоугольник кожаного кейса, сказал Леонид.

– Это потом, – скомандовала жена. – Давай, мой руки и за стол. Видишь, гости заждались.

Застолье проходило весело. В разговорах о смешных событиях в жизни пар. О том, о сем, кроме работы. Эту тему почему-то старательно обходили стороной, и все понимали, что это табу. Чувствовалось, что Алексей Алексеевич провел хорошую работу с каждым и в разговорах, и в мыслях о работе ни, ни… Далеко за полночь Собиновы распрощались. Леонид проводил супругов до лифта и с нетерпением вернулся к жене. О, как он ждал этого мига, блаженного мига уединения и покоя в объятиях горячее любимой женщины и верного друга. Лежа в постели, наслаждаясь друг другом, они, как дети, лепетали разные слова, коверкая их смысл. Им казалось в эти мгновения любви, что смысл этих слов, понятен, им двоим в целой Вселенной, и что жизнь сказочно прекрасна и божественна. У Ани в полумраке, глаза казались огромными сияющими, как две звезды. В пушении длинных ресниц, глаза были прекрасны, сияющие счастьем и радостью, восторгом, наполненным ее сильным мужчиной. В эти мгновения ее женская слабость приобрела силу любовной игры, ради которой влюбленные мужчины ломали копья на рыцарских турнирах. Ради которой, влюбленные совершают чудеса храбрости, отстаивая в поединке честь и достоинство своей избранницы. Аня, как прекрасный цветок, источающий тончайший аромат, порождающий бурю чувственной неги, взрывался полуобморочным трепетом, в котором утопало и останавливалось время. Пространство исчезало и только Аня, и только ее глаза, ее губы, ее щеки, ее красивые изгибы и линии, ее острые соски грудей, как два острых и нежных бугорка, скользили по его груди, повергая все тело в экстаз любви… И лишь под утро, когда первый луч восходящего солнца проник в спальню, муж и жена, уставшие от любовных страстей, уснули в неге. Их разбудил лепет малыша в кроватке. Гремя погремушкой, он громко звал: – Ма–ма! Ма–ма–а!