Николай Лебедев - Счастье на помойке

На двадцатый день заключения в его камеру просочились вместе с лаборантами Сергей и Джил. Увидев их, Савелий не выдержал и тихо заскулил.

– Потерпи, Савушка, потерпи еще недельку, заканчиваем уже. Совсем немного осталось для пополнения словарного запаса, – Сергей ободряюще улыбнулся. Улыбнулась вместе с ним и Джил.

– Какого запаса?! Сил уже нет никаких. Психических. Вы же меня изолировали от всех, никого не вижу, не слышу. Общаться хочу!!!

– Потом, все потом. Терпи! Так надо. Другого такого во всем мире больше нет. Все! Нам пора. Знаешь, сколько времени и сил я потратил на то, чтобы завербовать Джил? Не понял? На то, чтобы к тебе сюда проникнуть, дружище. Пока, а то ей сильно попадет!

– Но хоть получается что-то или нет?

Сергей улыбнулся ему так, что у Савелия сразу отлегло от сердца, и он мгновенно успокоился. Улыбку эту, выражающую буквально весь спектр эмоций Сергея, он видел до этого момента только пару раз в жизни. В первый раз после того, когда в самый разгар их выпускного школьного вечера тот неожиданно исчез, а затем через час вернулся под руку с Ингой, самой красивой девушкой их выпуска. Во второй раз через неполный год, когда он узнал, что у него родился сын от любимой женщины.

– Еще как получается! Через неделю испытание. Все! Больше сказать тебе ничего не имею права. Извини, чистота эксперимента должна быть идеальна. Мне и так попадет, если узнают, что я здесь был. Пока!

Сергей с Джил растаяли как тени за дверью, Савелий снова остался один.

Время пришло. Актовый зал секретной лаборатории, условно названный так за свой размер, с трудом вмещал всех присутствующих, торжественно улыбающихся друг другу.

Один только хмурый Джим ходил от одной группы к другой, давая никому сейчас не нужные указания. Люди, к которым он приставал, понимали его состояние и терпеливо выслушивали инструкции. Кивали головами и утвердительно мычали в ответ.

Торжественный момент наступил. Четверо лаборантов аккуратно вкатили в зал стокилограммовый приборчик и любимое кресло Савелия.

Центром внимания был, разумеется, он – Савелий.

После трехнедельной изоляции он уже успел немного попривыкнуть к людям, хотя уже не выглядел таким самоуверенным, как до начала вынужденного заточения. Иногда в его глазах бегали безумные чертики и он, чувствуя это, старался в этот момент их опускать. Тем не менее, сейчас в них читалась решимость к подвигу и огромное нервное напряжение. Такое же, как и у всех окружавших его людях.

Вступительное слово взял Джим:

– Господа! Цель наших исследований близка как никогда. Мы с вами создали прибор, позволяющий установить контакт с микроорганизмами!

Многочисленный коллектив лаборатории одобрительно поддержал его аплодисментами.

– Принцип его работы сводится к медикаментозному взаимодействию человека с теми, кто находится внутри него. Ответной реакцией микроорганизмов является появление слабого радиоизлучения, которое мы с вами зафиксируем и с помощью анализатора преобразуем в человеческую речь. Собственно, все это вы и без меня отлично знаете. Частотный диапазон прибора пока строго индивидуален. На данный момент мы ощупью определили лишь частоту общения всем вам известного Савелия Михайловича с его внутренним миром.

Джеймс обвел зал усталым взглядом, мимолетно улыбнувшись только Савелию. Торжественно произнес:

– Сейчас мы с вами это проверим!

Савелий обреченно покосился на громоздкий аппарат, опостылевшее кресло и на двух сосредоточенных лаборантов тут же приступивших к работе. Они бережно усадили его в кресло и зафиксировали в нем. На голову надели шлем, из которого во все стороны торчали электрические разъемы и тонкие трубки для ввода в область шеи специальных реагентов и методично принялись все это соединять с аппаратом. Бесконечный шлейф проводов и трубок, сотни подключений. Подопытный принялся было следить за ловкими манипуляциями специалистов, однако поддавшись гипнозу от монотонности их работы, ненадолго отключился.

Привиделась ему уютная московская квартира,… удобное кресло на работе. Мгновением позже он нервно вздрогнул и очнулся. Видения таяли, уплывая вдаль, за океан.

«Как же хорошо было в Москве! Зачем я здесь?!»

Чтобы как-то отвлечься, он попытался ввести себя в медитацию. Попытка его, однако, неожиданно закончилась, не успев начаться.

«Нет!» – прозвучал чей-то строгий голос в его голове, и он послушался совета.

Между тем процесс вязки его проводами и трубками продолжался.

«Все происходящие сильно смахивает на подготовку к казни. Черт, сам же на это пошел, дебил!»

Прошло минут сорок.

– Внимание! – хрипловатым голосом объявил Джеймс. – Савелий Михайлович, вы готовы?

– Видимо да, хотя уже не знаю этого наверняка.

Мгновением позже он ощутил слабое покалывание в шее, знакомое ему по предыдущим экспериментам.

«Вводят растворы», – догадался он.

Возникла техническая пауза. Участники эксперимента и зрители собрались даже покурить и обсудить свои дальнейшие действия, но…

Тут всех их накрыло. На людей в помещении обрушился оглушающий водопад. Водопад звуков. Шли они из акустических систем, подключенных через усилители к аппарату Савелия. Тяжелый гул, шорохи, щелчки. Специалисты сразу сделали предположение, что щелчки – это не расшифрованные компьютером слова и идиомы.

«Намудрили наши технари с громкостью», – с досадой подумал Савелий, приходя в себя от внезапной какофонии.

Над прибором уже работали знакомые операторы, в четыре руки подкручивая всевозможные регуляторы и настройки. Гул в динамиках понемногу уходил. Щелчки пока еще оставались, но постепенно становились менее частыми.

Наконец, в наушниках установился приятный слуху шум. «Белый шум», как называют его ученые. Оставшиеся при этом редкие щелчки преобразовывались компьютером в звуки, менее раздражающие слух.

– Начинаем! – нервный спазм сжал голосовые связки Джима.

Савелий начал читать в микрофон шлема текст, подготовленный для него заранее. Шлем, со всеми своими хитроумными приспособлениями, преобразовывал его слова в двоичный код и передавал дальше, где он считывался следующим хитроумным аппаратом, синхронизированным со шлемом. Следующий прибор анализировал полученные данные, принимал окончательное решение, дозировал и впрыскивал в Савелия смеси, соответствующие принятому решению. Все эти действия происходили практически синхронно с читаемым текстом.

– Да – нет; один – два – три…; тепло – холодно; белое – черное; раньше – сейчас – потом; хорошо – плохо; мир – война.

Читал он без перерыва около часа. Затем замолчал и начал ждать. Ждали все. Стояла гробовая тишина, лишь убаюкивающим фоном шипели динамики громкой связи. Савелию показалось, что весь персонал лаборатории даже перестал дышать. Славные и трудолюбивые люди, они смотрели на него с надеждой, ожидая заслуженного ими результата.