Алексей Сысоев - Подземный мир Лайама

– Ничего я не белею, – поспешил заверить Шами.

– Но мне надо как-то попасть в Лимерик, – сказал Лайам, и посмотрел вверх на голубя. – Дамы. Послушайте, я знаю, у нас не все гладко, но нам необходимо снова поговорить. Горожане обеспокоены, нам нужен какой-то договор, дипломатические отношения.

– Квадратный бог, Лайам, ты что, с птицей разговариваешь? – хлопнула себя по лбу Мирика.

– Тсс, Мирика, это не птица, – прошептал Шами.

– А кто? Его девушка? Он уговаривает голубя на дипломатические отношения!

– Мирика, это робот. Из Лимерика, – шептал Шами, дергая ее за юбку и призывая сесть и не мешать.

– Ро… что?

Голубь тем временем вспорхнул и улетел.

– Он улетел! Это из-за тебя, Мирика! – всплеснул руками Лайам.

– Может, он просто обиделся, что ты называл его «дамы», а? – ехидно поинтересовалась Мирика.

– Читай побольше книг, Мирика, у тебя же есть задатки! Ты за словом в карман не лезешь – глупая девушка бы так не сумела. Твой интеллект нуждается просто в некоторой огранке…

– Ну-ка, отпусти меня, Шами, я сейчас надаю по башке этому нашему новому герою города!

Лайам воззрился на нее:

– Ты что, серьезно, Мирика? Нам же не пятнадцать лет. И я действительно герой города, у меня теперь есть официальная бумага, а мэр финансирует мою экспедицию вниз.

– Что? – опешила Мирика.

Брат рассказал им, как попал с утра на совет безопасности города.

– Меллотракс, ты собрался в него? – раскрыл рот Шами.

– Конечно. И это только начало. Послушайте, – он подошел и усадил их рядом на траву, – об этом еще не знают даже в Штабе, я не успел туда заглянуть. Хранительницы Лимерика послали ко мне вчера птицу с кристаллом.

– Того голубя? – спросила Мирика, за что удостоилась тяжелого взгляда.

– Нет, Мирика. Это была другая птица.

– Ну, я просто уточнила, Лайам!

– Я полночи изучал эти материалы и многое узнал. Из города через Реликтовый Барьер идут два туннеля. Один большой, видимо, для грузовых поездов, и другой поменьше, по нему ходили пассажирские поезда. Когда я был там в детстве, поезда работали, вы понимаете? За Барьер можно попасть.

– Но там же ничего нет, катастрофа… – начала Мирика.

Лайам прервал ее жестом и рассказал все, что узнал.

– Второй Катастрофы не было, Мирика. За Барьером могут быть люди, там могут быть даже сами древние.

– Ничего себе, – прошептала девушка.

– От нас все скрывали двести лет, и начали это еще отцы-основатели.

– Может, была причина, и это было разумно? – сказал Шами, и тут же пожалел об этом, поймав взгляд брата.

– Когда меньшинство утаивает от большинства что-то, это никогда не было разумным. Это какое-то неумение работать с населением и страх. Но страх чего? Чего они боятся? Кажется, не того, что кто-то будет исследовать города древних, а того, что кто-то найдет путь туда, за Барьер. Там что-то, от чего бежали наши предки, и так хотели это забыть, что исказили историю.

– Все, чему нас учили в школе – неправда? – поразилась Мирика.

– Нам с самого начала что-то недоговаривали. Отцы-основатели, что основали Кадолию двести лет назад, вовсе не жили где-то рядом с Материнской Пещерой. Они не потомки живших здесь древних.

– Но почему ты решил, что они пришли из-за Барьера? – возразила Мирика.

– Подумай. Вокруг Материнской Пещеры все облазили, и здесь особо больше негде жить. Гиперполостей такого размера практически нет, в какую сторону не пойди – всюду неблагоприятные для жизни пещеры и пустота. Откуда они пришли, если нигде ничего нет? Только с запада. Через Реликтовый Барьер существовал путь, и они им воспользовались. Возможно, это туннели, что есть в Меллотраксе, ими можно пройти во внешний мир, – сказал Лайам.

– Нам говорили, что они выжили в какой-то пещере, – возразила Мирика, – скитались и нашли это место, где леса и водоочистной завод. Что, неужели все неправда?

– Они пришли сюда уже с какими-то знаниями, иначе не сумели бы разобраться, как работает очистной завод, не смогли бы понять физику древних, читая книги. А они обустроили жизнь, сделали электростанцию и все это в первые годы новой эры. И как так мы за два века скакнули в двадцатый век Тейи? Они точно не ютились столетия по каким-то пещерам, добывая огонь трением. Они пришли с той стороны, а потом отцы-основатели решили стереть из памяти и истории все о мире за Барьером, и что там с ними происходило.

– Но почему? – спросила Мирика.

– Была какая-то война. Возможно, за Барьером действительно ничего уже нет. По крайней мере книг и знаний там точно недоставало, их наши предки нашли только здесь, где уцелели эти комплексы, накрытые стасис-куполами древних бомб.

Шами и Мирика пораженно переглянулись.

Лайам о чем-то меланхолично задумался, посидел так с минуту, потом вдруг поднялся:

– А к черту все, я просто сейчас туда поеду.

– Куда? За Барьер? – ахнула Мирика.

– В Лимерик. Договариваться с компьютерами.

– Ты думаешь, они тебя пустят? – засомневался Шами.

– Я думаю, что надо попробовать. А пустят или нет – дело третье, все равно лучше, чем сидеть и придумывать, как уговорить их на контакт.

– А вдруг они просто пристрелят тебя, сумасшедший? – воскликнула Мирика.

– Что ж, будем надеется у них хватит логики понять, что тогда люди Кадолии воспримут это однозначно враждебным актом. А уж если на что и можно рассчитывать, когда имеешь дело с роботами, так это на логику.

****

Он взял с собой только Калиссу и Коварда, да и то лишь потому, что «его банда» совсем одного его бы никуда не отпустила, а эти двое еще бы и смертельно обиделись. Что ж они его самые близкие и верные… Кто, товарищи? Мог ли он кого-нибудь из этих ребят, что собирались вокруг него, называть по-настоящему друзьями? Всегда он чувствовал какое-то небольшое пространство отчуждения между собой и другими людьми. А эти ребята из Штаба слишком уж почитали его, как какого-то несусветного лидера, это немного мешает простым человеческим отношениям.

Впрочем… может быть, он сам никогда не умел близко сходится и пускать кого-то в самую душу, даже тех девушек, с которыми встречался. Ведь он даже ни одну из них никогда по-настоящему не любил…

– О чем думаешь, Лайам? – спросил Ковард. – Нас, может быть, сейчас шлепнут, а ты так приуныл. Последние минуты жизни стоит придаваться более радостным мыслям.

Они шли по проходу в вестибюль института, огни которого уже были видны.

– Никто нас не шлепнет, Ковард. Я редко иду на необдуманный риск, я все взвесил и обдумал, компьютеры не должны нас убить.

– Ага, люди, когда жили на поверхности, тоже так думали.

– А я поражаюсь, как в тебе сочетается веселый характер и вечный оптимизм с совершенной фаталистичностью и покорностью судьбе, Ковард?