Лоренс Даррелл - Бальтазар (Александрийский квартет - 2)

"А времени так мало; новости из Европы с каждым днем все хуже, и в самых жарких здешних днях мне чудится привкус осени - время устремилось в новое, непонятное для меня покуда русло, и будущее непредсказуемо. И рядом с этим ощущением живет другое - я чувствую, словно бы стали натягиваться понемногу нити, привязанные к нашим рукавам, - нас снова выведут в самый центр сцены, помяни мое слово. А где бы это, как не в Александрии? Хотя кто знает, не суждено ли нам найти иной совершенно город, отличный от того, что до сих пор бередит наши сны и населяет их - многолюдно, лукаво и лживо. Хотела бы я так думать, ведь прежний Город, со всею пыльной канителью старых форм и смыслов, если и не мертв, то давно уже бессмыслен для меня теперешней. А может быть, и ты менялся под тем же знаком. И книга твоя. И может быть, кстати, тебе, как никому другому, стоило бы увидеть Город наново и нас увидеть тоже. Мы же, со своей стороны, будем очень рады встретить тебя и спроворить новую одежку той старой дружбе, которая, дай-то Бог, живет по ту сторону литературы, - если возможно, чтобы автор мог быть для своих "персонажей" просто другом. Я говорю "мы" в эдаком тронном стиле, как если бы я была королева, но ты ведь понял уже, кого я имею в виду, нас обеих сразу, прежнюю Клеа и новую, - ты нужен нам обеим в том будущем, которое..."

Еще пара строк и несколько нежных слов напоследок.

Сопутствующие данные

Несколько фрагментов из Obiter Dicta Персуордена, записанных Китсом на клочках бумаги:

(а)

"Я знаю, что проза моя смахивает на сливовый пудинг, но если хочешь добиться эффекта стереоскопии - хотя бы в персонаже, - иначе не выйдет. События ведь не ходят друг за другом чередой, они, как кванты, движутся потоком; в общем, как в жизни".

(б)

"У Нессима просто нет тех средств воздействия, что есть у нас, у англосаксов; все наши женщины в глубине души няньки. Чтоб заслужить пожизненную преданность англичанки, нужно лишь устроить так, чтобы тебе оторвало обе ноги, и желательно выше пояса. Леди Чаттерли всегда казалась мне в этом плане малоубедительной - как символ, конечно. Ничто не могло бы привязать жену к мужу сильней, чем клиффордова болезнь. Англосаксы, может быть, не так, как прочие европейцы, сходят с ума по нежным чувствам, но болеть они умеют ничуть не хуже. Кстати, ведь именно англичаночке своей Кэти Лафорг кричит: "Сиделка из любви к искусству!" Он просто-напросто унюхал няньку".

(в)

"В искусстве классично то, что сознательно идет в ногу с космологией своей эпохи".

(г)

"Навязываемой сверху метафизике - или религии - следует сопротивляться, если потребуется, вплоть до пистолета. Если и есть смысл драться, то драться за разнообразие. Униформностъ скучна, как статуя яйца".

(д)

О Да Капо: "Влюбленные и маклеры всегда играют на проигрыш".

(е)

"Искусство, как и жизнь, есть тайна общедоступная".

(ё)

"Наука есть поэзия интеллекта, а поэзия - наука о заболеваниях души".

(ж)

"Истина от фактов не зависит. Опроверженья ей - что блохи. Она скомпрометирована изначально, будучи раз изреченной".

(з)

"Люблю французские издания - они страниц не разрезают. Если читатель настолько ленив, что даже и резать меня не пожелает, - зачем мне такой читатель?"

(и)

"В книге стихов: "Брать иногда, когда приспичит, ложечками сыпать в душу и ждать, пока растворится"".

(й)

"Нам следует всегда защищать Платона от Аристотеля и наоборот, потому как, если они вдруг утратят связь между собой, мы просто потеряемся. Они порождение диморфизма наших душ".

(к)

"К средневековой картине мира в составе собственно Мира, Плоти и Дьявола (каждый достоин книги) мы добавили теперь еще и Время: четвертое измерение".

(л)

"Новый критический аппарат: le roman bifteck, guignol или cafard*". [Роман-бифштекс, балаган или сплин (фр.).]

(м)

"Истинные руины Европы суть ее великие люди".

(н)

"Я всегда считал, что читатель должен сам учиться плавать".

(о)

"Прочитав длинную критическую статью о "Шутник ты мой, Боже": "Бог ты мой! Никак меня и впрямь начинают читать всерьез. Это налагает на меня колоссальную ответственность! Придется смеяться вдвое больше"".

(п)

"Почему я всегда беру эпиграф из де Сада? Потому что он рационалистичен до предела - за ним стоит великая эпоха разума, утвердившаяся в Европе со времен Декарта. Он - последний цветок этой эры, и поведение его типично для европейца. Хотел бы я дожить до того дня, когда его переведут на китайский. Вот это будет птичкин праздник, его же станут читать как Божией милостью юмориста. Из-под нашей-то избенки его дух давно уже повыдернул все курьи ножки".

(р)

"Европа: логический позитивист, пытающийся методом логической же дедукции доказать самому себе, что он существует".

(с)

"С какой целью я пишу романы? Есть общечеловеческие ценности и чисто человеческие страсти, вот я и пытаюсь поверить одно - через другое. Цель желанная, но вряд ли достижимая".

(т)

"Самые недобрые ко мне критики утверждают, что я из человечьей кожи плету абажуры. Меня это ставит в тупик. Такое впечатление, что у каждого англосакса в самой глубине души живет крошечный тихий такой голосок и шепчет не переставая: "А мамуся нас не полугает?"-уж через эту планку мне с моими книгами никак не перепрыгнуть".

Скоби-лексикон

Пылкий - в смысле "злой", напр.: "К чему такая пылкость, старина?"

Лиловый - "глупый, неумелый", напр.: "Он был совсем лиловый, чуть делу стоило дойти до..."

Пародировать - "надувать, обманывать", напр.: "И не пытайся пародировать меня, сынок".

Ритуал - "обыкновение, порядок", напр.: "Мы все их носим. Такой уж у нас в полиции ритуал".

Лохматый - "очень возбужденный", напр.: "Когда ему об этом сказали, Тоби целый день ходил лохматый".

Сепсис - "гадость", напр.: "Ну что сегодня за погода, голый сепсис".

Желтые Диагносты - "мужской бордель", напр.: "Его застукали у Желтых Диагностов, старина, и он весь был измазан вареньем".

Голубок Залетный - "мужчина-проститутка", напр.: "Баджи пишет: ни одного Голубка Залетного на целый Хоршэм. На него обращают внимание".

Рабочие заметки

"Многим ли влюбленным со времен Пигмалиона удавалось самим сотворить любимое лицо - во плоти, как Амарилю?" - спрашивает Клеа. Огромный альбом: она любовно срисовала все вариации носов - от Нефертити до Клеопатры, чтобы он мог выбрать. Просмотры и дискуссии в полутемной комнате.

* * *

Одно из навязчивых воспоминаний Наруза: комната в лунном свете, отец сидит перед зеркалом в кресле на колесиках и повторяет без конца одну и ту же фразу, целясь в зеркало из пистолета.

* * *

Маунтоливом овладела опасная иллюзия, что теперь наконец он волен сам принимать решения и действовать, - стоит дипломату себя переоценить, и его судьба предрешена.