V. Speys - Фаетон. Книга 5. Троянский конь

Леонид провалялся в постели, не раздеваясь до ужина. Собинов, надев свой оранжевый спортивный костюм, посмотрел в сторону друга, пытаясь, очевидно, что–то сказать. Но, наткнувшись на безучастное лицо и потухший взгляд Леонида, говорили, как нельзя красноречивее всего о неприкасаемости к его особе. И Петр в столовую ушел один. Когда Собинов вернулся, Леонид уже спал на правом боку лицом к стене, согнувшись калачиком и по- прежнему в одежде.

″Как в детстве я, наказанный мамой″. – подумалось ему.

Утром Собинов проснулся рано. Его разбудил грохот в ванной. Леонид там уронил металлический таз для мелкой стирки белья и при этом громко выругался. Затем оттуда послышалось: – Петро, прости!

″Ну теперь– то уж все в порядке″, – подумалось Собинову. Он машинально взглянул на часы, в предрассветной сумеречной млости стрелки настенных часов еле различимы, но на них можно все же разглядеть время цифру 5 – 20. Леонид копался в ванной довольно продолжительное время. Друг терпеливо поджидал своей очереди, так как доспать оставшееся время не представлялось возможным. Леонид вышел свежевыбритый и сияющий своей заразительной улыбкой, весело подмигнул унылому и заспанному другу.

– Доброе утро!

Собинов кивнул головой в ответ и юркнул в ванную. Леонид стал переодеваться.

Часы уже показывали 7– 55, когда Собинов появился в таком же оранжевом махровом халате из ванной комнаты. Сидя в кресле, его поджидал уже Леонид. Он углубился в чтение своей записи, пытаясь отвлечься от наваждения мыслей о девушке и вникнуть в суть открытия, анализируя формулы доказательства открытия.

– Ты можешь меня ввести в курс по сути проблемы профессорского труда? – как можно витиеватее и по- научному обратился Собинов к другу.

– Да, да, конечно. – Леонид протянул ему свернутые в рулон листки канцелярской бумаги с копией отснятой библиотекарем Людмилой Петровной. – Смотри это копия, так будет легче нам разобраться в этом, а может быть и что–то , да и всплывет свое из того, что мы тут с тобой на обсуждали по поводу существования одновременно прошлого настоящего и будущего.

Петр уселся в кресло, развернул листки, стал внимательно читать, постигая логику доказательства. Так просидел он с минуту другую, внимательно прочитывая доказательство открытия, затем начал комментировать прочитанное.

– Я вот, что–то не пойму, – начал он, – как это пространство может выталкивать?

– Знаешь, Собинов, когда мы обсуждали с тобой, что такое время, то ты вроде понимал, что пространство не что иное, как сплошной несжимаемый монолит состоящий из эфира, или, как вода, и только во времени приобретает все функции этого пространства, что мы видим.

– Да, согласен. Но мне все-таки не понятно, где именно та граница, тот промежуток, пусть бесконечно малый, но все же промежуток, иными словами состояние жидкой формы пространства, когда оно еще не пространство, но уже и не монолит. Когда оно приобрело уже функции или по- иному свойства присущи жидким фазам материи, свойства выталкивания. Тут в работе профессора этого промежутка нет. Ученный сделал допущение и строит на этом допущении доказательства.

– Да, Собинов, точно так. Но он и доказал это допущение. А раз доказал, то значит это переходная фаза пространства в материю и материи в пространство – существует, как эфир, о котором говорил еще Менделеев.

– Согласен, что эфир и формирует эти микровихри и существует как материя во времени, или в нашем случае на границе изменения скорости вращения микровихрей из которых собственно и состоит материя, или другими словами, микрочастицы всего сущего.

– Мы так же определили с тобой, что, замедляясь частички материи, стремятся в будущее, а более быстрое вращение вихрей частичек присуще прошлому. На основании этого можно предположить, что замедленное ускорение вращения присуще превращению пространства в материю, а ускоренное вращение частичек при сжатии материи в черных дырах, присуще превращению материи в пространство.

– На первый взгляд бред Сивой кобылы. Не так ли? – умозначительно резюмировал Петр.

– Ну, предположим, я могу и ошибаться, но во всяком споре рождается истина.

– Что, правда, то, правда.

За обсуждением текло время, и на часах уже было 9 – 00, но так как процедуры были уже отменены, а до завтрака еще целый час, то Леонид предложил перенести дискуссию в парк, заодно и подышать свежим воздухом. Так и решили. Друзья стали собираться. Собинов уже начал снимать халат, чтобы переодеться для прогулки парком, как в дверь тихо постучали. Он вопросительно посмотрел на Леонида, затем громко сказал:

– Войдите! – поспешно влезая обратно в халат. Дверь отворилась, и в приоткрытый проем сначала показались каштановые волосы, затем красивое лицо девушки. Леонид застыл, как вкопанный. В дверях стояла та самая девушка, из-за которой…

– Варя?! – самопроизвольно, не слушаясь здравого смысла, вырвалось у Леонида.

Девушка, оторопело уставилась на Кразимова, затем удивленно обернулась, сказав,

– Ее здесь нет. – И поспешно, протягивая свернутые в рулон заполненные бланки выписки, вошла в комнату, – Вот возьмите.

Леонид машинально протянул руку, принимая листки.

– А Вас, как зовут? – дрожащим голосом спросил он. Девушка, потупила миндалевидные глаза, укрываясь длинными ресницами, и мягким голосом отвечала, – Меня Аней зовут.

Леонид, еле сдерживая нахлынувшие эмоции, все же совладал с собой, и уже спокойным, изменившимся голосом пробасил: – А меня Леонидом.

– Будем знакомы. – Ответила медсестра, снова покраснела, как и первый раз при встрече на алее парка, и быстро вышла из комнаты. И только теперь, до сознания Кразимова дошло, что Валентина Сергеевна рассказывала о той практикантке Варе, которая носила туфли на высоких каблуках, которые стучали, как отбойные молотки по коридору спального корпуса. И всякий раз, когда друзья опаздывали на процедуры в ее дежурство, нервно и нехотя напоминала им, приглашая в корпус физиотерапии.

Леонид был счастлив. В таких случаях говорят, на седьмом небе. Краски приобрели вдруг не естественную яркость. Воздух наполнился неестественным ароматом весеннего цветения, хоть на дворе был конец июля. А чирикание воробьев на тополе за окном, в соловьиные трели. Возбужденный, Леонид заметался по комнате в ожидании переодевания друга. В нетерпении он схватил букет со стола с осыпавшимися пионами и ушел в ванную комнату. Выбросив цветы в мусорное ведро, стал полоскать металлическую инкрустированную индийскими мастерами вазу.

– Эй, ты надолго там?! – окликнул его Собинов. В ответ раздался грохот оброненной вазы о кафельный пол ванной комнаты и голос Леонида, приобретший звучание фальцетом: