Элен Де Вин - Иллюстрация жизни

– Ну да. Дальше что с того? – спросил Пьер, которого очень увлекал ход рассуждения Папиллайона.

– А этот внутренний мир как называется?

– Душа.

– А душа – она видимая или нет?

– Нет. А если бы мы были нарисованы, она была бы видимой?

– Скорее всего.

– Но мы её не видим?

– Конечно, нет.

– Но она же существует? – спросил ещё раз Папиллайон.

– Существует.

– Откуда ты это знаешь?

– Доказано же. Этот гадкий Астрал и есть перемещение души, – сказал с отвращением Пьер.

– Ну, допустим. А где хранится наша душа?

– В самом теле.

– Как в сосуде?

– Да, похоже на то.

– Так если сосуд наш разрушается с течением времени, куда девается душа?

– В другой мир, – не думая ответил Пьер.

– Хм… Занятно выходит. То есть, по-твоему, получается, что наш мир – один из множества картин?

– Возможно и так. Отчего же нет?

– И выходит так, что нам с вами не стоит бояться, что наш мир конечен и мы рано или поздно всё же окажемся в другом месте? – спросил Папиллайон задумчиво и посмотрел на Мартена, который уже клевал в стол головой от скучного для него разговора.

– Вероятно.

– Ну, Пьер, подумай хорошенько. Если он создал картину, и мы в ней каким-то образом ожили. Даже предположим, что он одарил каждого из нас своей душой, хоть она и невидимая. И даже предположим, что таких картин множество. Каким образом наша с вами душа по завершению жизни сможет переселиться в другую картину?

– Ну, душа же бессмертна.

– Почему ты так считаешь?

– Потому что так и считаю, – не нашёлся чего ответить Пьер.

– Ладно, предположим, душа бессмертная. Предположим, что мир конечен. И представим, что она перевоплощается в другом мире по «износу» нашего сосуда. Так что ли?

– Да, наверное.

– Если душа бессмертная, значит, она есть часть идеи?

– Да.

– Есть идея – есть душа?

– Да.

– А идея неиссякаема?

– Да.

– А души лишь часть её?

– Ну, наверное.

– Здорово! То есть выходит, что твой художник придумал не только мир, но и саму идею, откуда и черпаются наши души?

– Вероятно.

– Блин, мне нравится эта мысль. Молодец, Пьер! – сказал Папиллайон, который воодушевился подобным разговором. – А вот смотри. Если есть место, откуда берутся все неиссякаемые идеи, значит, есть и картина идей. Но кто же может стоять над всем этим?

– Ребят, может, хватит уже? Мой мозг сейчас опухнет, – сказал Мартен, немного пробудившись от сна.

– Да, сейчас закончу свою мысль, – сказал Папиллайон и продолжил: – Значит, есть какой-то великий художник, который прорисовал всё это? И картину идей в том числе?

– Ну, пожалуй, есть, – сказал Пьер.

– Так не есть ли это Бог? – наконец подвёл Папиллайон к нужной ему мысли.

– А какая разница, как его назвать? В моём представлении ОН и есть художник. Иллюстратор. Гениальный сценарист.

– Можно и так назвать. В общем-то, мы с тобой всё это время и говорим об одном и том же, просто разными словами, – поставил точку Папиллайон, придя в своём разговоре к интересным для него умозаключениям.

Спустя некоторое время, после того как был осушен ещё один бокал дорогого вина, так красиво разлитый по бокалам опытным сомелье, Папиллайон решился кардинально перевести тему разговора и приглушённым голосом обратился к Пьеру:

– Послушай, Пьер.

– Ну?

– Только, пожалуйста, не сердись на меня, – заранее извиняющимся тоном попросил его Папиллайон. – Ты же помнишь Мэри?

Пьер подал корпус вперёд, опёршись на край стола, чтобы была возможность лучше услышать тихий голос напротив сидящего друга. Но, ещё не осознавая заданный вопрос, организм Пьера уже дал мгновенную реакцию посредством выброса адреналина в кровь, что было крайне сложно утаить. Зрачки Пьера от одного лишь упоминания её имени резко расширились. Он громко сглотнул и, взяв себя под контроль, на всякий случай переспросил:

– Что?

– Ну, ты же, наверное, помнишь Мэри?

– Конечно, помню. К чему этот вопрос? – не скрывая нарастающего недовольства, отреагировал Пьер.

Про Мэри он не вспоминал вот уже без малого четырнадцать лет. С тех самых пор, как она ушла от него в предательские объятия его друга. Так, словно человека и вовсе не существовало. Все новостные сводки, которые доводилось слышать про Мэри и Леона, владельца самой крупной компании Франции, он мгновенно переключал, ограждая себя от одних лишь упоминания о них. И его друзья это прекрасно понимали.

– Ну, говори. Что-то с ней произошло? – спросил уже мгновенно протрезвевший Пьер, замявшегося Папиллайона.

– Не то, чтобы произошло. Дело, Пьер, вот в чём. Она вчера мне звонила и справлялась о твоей жизни. Хотела узнать у меня твой номер телефона. Я, конечно, ей его не сказал. Но тем не менее пообещал, что спрошу твоего позволения.

– Что ей нужно, не спросил?

– Я не знаю, Пьер, что ей нужно. Но голос у неё был очень встревоженный. Думаю, без особой надобности, вряд ли бы она стала звонить. Может быть, у них с Леоном произошёл какой-то серьёзный разлад, но это всего лишь мои беспочвенные предположения… – продолжил Папиллайон, слегка успокоенный тем, что всё же сумел изложить суть вопроса.

Пьер задумался на пару мгновений, стараясь понять, что ей понадобилось от него спустя столько лет отсутствия общения между ними.

– Ну, лады, хорошо, дай ей мой номер. Там разберёмся.

– Хорошо, Пьер. Я завтра же ей сообщу о твоём согласии.

Мартен, слушавший весь разговор, решил, что точка уже поставлена в волнующем Папиллайона вопросе.

– Ну что, господа, закажем ещё выпивку или всё же по домам-по дамам?

Пьер согласился с тем, что пора закругляться и, поблагодарив Мартена с Папиллайоном за чудный вечер, горячо с ними распрощался, не подавая вида, что вопрос о его прошлой пассии его глубоко озаботил.

Он медленно брёл по улицам городка, периодически опираясь о стены домов, так как шаг его был не стройным и даже покачивающимся от алкоголя в крови. Погружённый в мысли о Мэри, он вспоминал о том, как они с Леоном обошлись с ним. Пьер уже давно прекрасно понимал, что ничего плохого она ему не сделала, и, наоборот, он ощущал свою вину перед ней за события прошлых лет. Но нелюбовь к Леону все эти годы подпитывала его, и по ассоциации образ Мэри также вызывал неприятный осадок в душе.

Дома Пьер ещё долго не мог уснуть. Разные мысли активно танцевали в его мозгу, сменяя друг друга. Мозг перебирал в памяти все события давно ушедшего прошлого.

Кот, словно ощущая, что что-то неладное творится с хозяином, то и дело старался взобраться на него и улечься на грудную клетку. Пьер не возражал против нахальных действий кота и, слегка поглаживая его, погрузился в свои воспоминания.