Виталий Романов - Виртуальная кровь

Я даже не считал, сколько самолетов завалил за то утро. Любая информационная система может быть восстановлена, это я твердо знал. Нужно лишь время. И пока враг восстанавливает утерянные связи, я должен уничтожить как можно больше техники, извести на корню их материальный ресурс.

Я не ведаю, сколько у меня еще есть времени — час? Два? Сутки? Как быстро ОНИ смогут наладить системы обмена данными, как скоро их оперштаб восстановит полный контроль над ситуацией. А пока — взмокшая спина, пот на лбу, течет по глазам.

Вираж, еще вираж. Залп! Новый разворот. Залп! Зайти сверху, контроль, залп! Еще одна тарелка уходит вниз по крутой траектории. Сколько у них там еще осталось?

Успеть бы…

Перекурить некогда. Залп. Кажется, теперь я понимаю, что должен чувствовать летчик, выполняющий по десять боевых вылетов в день. Из кабины на землю — отлить, попить воды, сожрать сухарь — не лезет в горло — в кабину. Мотор!

Мне бы отлить тоже. Да некогда. Залп. Сколько это будет продолжаться? Это не день, а какая-то Варфоломеевская ночь. Всемирный потом. Тотальное бедствие.

Хорошо, что не для нас. Еще залп! А черт, вот и моя машина повреждена, как обидно! Нельзя было стрелять с такой дистанции, осколками повредило тяги управления, клинит движок. Обидно! Не удалось закончить день с сухим счетом.

«Потеря контроля! Ваша машина уничтожена!»

— Пошел вон, баран, сам знаю.

Перекурить, добежать до гальюна, даже пожрать некогда. Снова туда, снова наверх. Сколько их еще? Старт!

Я не помню, сколько самолетов потеряла авиация противника в тот день. Я ничего не помню. К вечеру остались лишь красные круги перед глазами, круги, из-за которых уже не видно было неба. Небо стало красным. Разве небо бывает красным? Красным бывает только кровь. И еще — огонь. Сегодня мы сделали преисподнюю. Богом не дано стать никому из нас. Мы и не были богами, но котлы с адским огнем развели славно. И то хорошо!

Все! Руки сами свалились со штурвала. Пить…

— Капитан Попов, вас вызывает полковник Грудин, — мелодично пропел коммуникатор.

Какой у нее красивый голос…

— Отс. и, — пересохшее горло не слушается, не могу произнести это слово.

Интересно, поняла она меня или нет? Попить бы, да вода в бортовой фляге давно кончилась. Надо попытаться сказать главное. — Не вылесс-ти… с капины…

Помню, прибежавшие техники вынимали меня из кокпита. Помню, поставили на ноги. Дальше не помню ничего. Очнулся ночью, в полной темноте. Рядом сразу увидел две яркие звезды — глаза Марии.

— Привет! — прохрипел я и попытался улыбнуться. — Как дела?

— Лежи, орел! — Она тут же закрыла мне ладонью рот. — Молчи. Тебе надо лежать и восстанавливать силы. Так сказал врач.

Я тихонько куснул ее ладонь, и она, ойкнув, отдернула руку.

— А немного секса с молодой красивой девушкой доктор мне не прописал?

— Прописал, прописал, — горько вздохнув, отвечает она. — Через полгодика.

— А что так? Можно бы и раньше…

— Да где ж ее возьмешь, молодую и красивую?

— Дак и вы, милочка, сгодитесь на такой случай.

— Я замужем, пилотик, — лукавый взгляд из-под длинных ресниц. Мари откидывает пушистые волосы в сторону. Замирает, выгнувшись. Она всегда любила такие игры. И точно знает, что надо сделать, чтобы свести меня с ума.

— И что, никогда не изменяли ему, девушка? — я еще держусь.

— Никогда!

— Да вы сама невинность! И как это вы?

— Так было б с кем! — возмущение выглядит живым и естественным.

— Ну, со мной, например.

— Вот с этим бесчувственным телом?! Что уже несколько часов валяется возле меня в постели, как полено?

— Ах ты… — делаю резкое движение, чтобы поймать ее. Мари, смеясь, ускользает из рук. В глазах красные круги. Сознание уплывает.

Пожалуй, кое в чем доктор был прав. Не через полгодика, пораньше, но… все же не сейчас. Не сейчас. Провал. Темное бездонное небо, и я стремительно несусь по нему навстречу одинокой палящей звезде. Яркий факел на стремительно чернеющем фоне… Я — самолет, мои руки выросли, отвердели и превратились в крылья. Глаза слезятся от такой сумасшедшей скорости. Я уже не вижу звезду, я только чувствую ее безумный огонь где-то впереди. Человек не может быть самолетом. За все надо платить… Яркий факел звезды превращается в черноту бесконечности, огонь, черный холодный огонь затягивает меня в огромную воронку…

И только тут я успеваю вспомнить, что не спросил Мари, как дела на фронте.

Чем закончился день?

Следующее утро выдалось тихим и солнечным. Это был знак. Как ни странно, но очень часто именно такие вот тихие, безветренные дни, становятся последними в тяжелых, изнуряющих поединках. Словно бы природа говорит воинам — это конец. И одни, понимая, что подводится черта, читают последнюю молитву перед боем, а другие радостно, с детским нетерпением, ожидают возвращения к привычной жизни.

В это утро я чувствовал, что война скоро закончится. Сам не знаю почему.

Ленты новостей пестрели огромными потерями врага, еще не все было окончательно решено, но у меня гора упала с плеч, когда я жадно глотал цифры, предварительные цифры вчерашних сводок. Теперь все было в наших руках. Да, если раньше мы зависели от воли случая, от нашей удачи, от загадочной синекрылой птицы, что всегда прилетает и улетает тогда, когда ей вздумается, то теперь я твердо знал: исход битвы в наших руках. Непонятно, почему вчера наши сухопутные войска не перешли в решающее наступление. Быть может, генералы решили не рисковать? Армия врага была деморализована временной потерей управления, это был отличный момент для нанесения решающего удара. Но… Я не стратег. Я всегда любил играть в компьютерные игры, но никогда не играл в стратегические игры. Я твердо знал, что армией управляют те, кто ВСЕГДА, с самого детства, побеждал в позиционных баталиях. В общем, им виднее. Факт остается фактом: вчера наши сухопутные войска не выдвигались из точек постоянного базирования, а воздушные силы уничтожили примерно половину вражеского флота. Что это значит?

Это означает лишь то, что в воздухе у нас теперь примерное равновесие. И их мощная, хваленая промышленность уже не поможет им. Просто не успеет. Теперь все зависит от искусства их пилотов. И от нашего, разумеется. А ну-ка, ребята, сыграем без тузов в рукаве…

Мой электроцикл стоял около дома. Как он тут оказался? Черт его знает. Точно знаю, что вчера я вернулся домой не на нем. Скорее всего, меня привезли сюда, как бездыханное полено. Вероятно, кто-то подогнал мою тачку сюда потом, позднее.

Ненавижу электромобили! Быть может, потому же, почему не могу летать из-за того, что меня быстро укачивает в них. А вот электроцикл — это как раз мой транспорт для передвижения. Мощный, компактный, мобильный. В считанные минуты способен доставить меня в центр управления полетами. Только зимой уж больно холодно на нем, и приходится менять его на комфорт обычного «мобиля».