Павел Корнев - Резонанс

– Законен.

– И что с того? – пристально уставился на меня Семён. – Струсил, да? Испугался? Так, может, ты значок для красоты носил, а на деле – буржуазный соглашатель?

Кровь прилила к лицу, но я переборол и смущение, и раздражение, продолжил молча орудовать вилкой.

– Чего молчишь? – На этот раз вопрос прозвучал откровенно угрожающе. – Язык проглотил?

– Когда я ем, я глух и нем.

Семён выругался, переставил тарелки обратно на поднос и пересел за другой стол. Меня это лишь порадовало.

Представители работодателей, с чьей-то лёгкой руки поименованные «покупателями», пожаловали вскоре после обеда. Кто-то воспользовался услугами извозчика, кто-то прикатил на таксомоторе, несколько человек въехали в ворота распределительного центра на велосипедах. На улице к этому времени пекло уже просто невыносимо, поэтому расположились все в вестибюле административного здания, где было самую малость прохладней.

Поначалу от красочных плакатов и буклетов зарябило в глазах, да ещё соискатели набились в помещение, будто сельди в бочку, и приходилось тратить кучу времени, пробираясь от стенда к стенду. Впрочем, мог бы и не суетиться. Единственной более-менее перспективной вакансией показался специалист по сверхточной сварке, но с моей отметкой о слабой фокусировке потоков энергии ловить там было нечего.

В остальном же, такое впечатление, набирали разнорабочих со сверхспособностями. Везде декларировались минимальные сроки обучения, а о будущих ставках не упоминалось ни полслова. Исходя из разговоров, ситуация и вовсе складывалась абсолютно безрадостная: если те, кто вошёл в резонанс на восьмом витке, ещё могли рассчитывать на вполне приемлемые доходы, то мне с моими шестьюдесятью лошадиными силами предстояло вкалывать до седьмого пота за вознаграждение той самой лошади.

Одной, не шестидесяти.

Как бы то ни было, у столов гражданских «покупателей» вовсю толпился народ, они только и успевали что раздавать листовки и заученно отвечать на однотипные вопросы. А вот с небольшим опозданием пожаловавшие их армейские коллеги взялись проводить агитацию куда как более активно, не сказать – с огоньком. Для начала два подпоручика и мичман вдрызг разругались с помощником коменданта, а когда на шум свары начали подтягиваться соискатели, эта троица с шуточками и прибауточками высмеяла заявление профессора о том, что рекрутов станут использовать в качестве ударных единиц на передовой, после принялась вещать о том, что на флоте и авиации имеется сильнейшая потребность в несравненно более квалифицированных кадрах.

Назывались такие профессии, как акустик и активный подавитесь шумов, постановщик оптических иллюзий и целеуказатель бомбометания, специалист дальнего обнаружения летательных аппаратов и наводчик зенитной батареи, ликвидатор торпедной угрозы и охотник на подводные лодки, координатор артиллерийской батареи и организатор контрбатарейной стрельбы, сапёр на дистанционное разминирование.

Посулы вербовщиков вкупе с надбавками за разряды и выслугу лет звучали весьма заманчиво, дополнительным стимулом было пожалование унтер-офицерских званий и снижение отработки до четырёх лет с возможностью уже сегодня перебраться в нормальное общежитие для рекрутов. Ну а сомневающимся намекали, что частники много обещают, но чем и в каких условиях придётся заниматься заранее угадать нельзя. А тут – стабильность.

Только нет, спасибо. Служба в армии точно не для меня.

Не подписывать контракт ни с частным работодателем, ни с государством? Был возможен и такой вариант. Но в этом случае при отсутствии средств на весьма недешёвое обучение способности сойдут на нет через три-четыре месяца сами собой.

Я покрутился, потолкался и в итоге жутко расстроился, но в уныние впадать не стал, взял себя в руки, отправился в администрацию за учётной книжкой с уже вклеенной фотографией и ещё двумя снимками, прицепленными к титульному листу обычной канцелярской скрепкой. Просто решил последовать совету профессора навестить присланного институтом консультанта, и – опоздал; к этому времени тот уже закончил приём и собрался уходить.

– Да вы только посмотрите! – взмолился я.

Подтянутый мужчина лет тридцати на вид с круглым, но при этом ничуть не полным лицом, короткой стрижкой и каким-то неуловимым намёком на военную выправку глянул в ответ с нескрываемым осуждением.

– Молодой человек! Мне противна сама мысль о сверхурочной работе, и благотворительностью я тоже не занимаюсь. Это противоречит моим принципам.

Я располагал тремя рублями с мелочью, поэтому тяжко вздохнул и покачал головой.

– Не уверен, что потяну консультацию в частном порядке.

Консультант сунул под мышку потёртый кожаный портфель и насмешливо прищурился.

– Неужто разорит пара кружек пива?

Я подумал, что вполне могу позволить себе такие траты и даже полез в карман за деньгами, но был остановлен сотрудником РИИФС. Пришлось идти вместе с ним в буфет при столовой.

– Мне светлого, – распорядился консультант, повесив портфель на крючок круглого стоячего столика; свою летнюю шляпу и мою учётную книжку он положил перед собой. – И бери сразу две!

Я так и поступил. Разменял в буфете свою единственную трёшку, принёс консультанту две пузатых запотевших кружки.

– Молодой человек! – возмутился тот и заглянул в мои бумаги. – Пётр! Ты ставишь меня в неловкое положение! Я не пью в одиночестве. Это противоречит моим принципам, и сейчас не тот случай, когда ими можно поступиться.

– А нам это не запрещено?

Консультант покачал головой, и я упрямиться не стал. Было невыносимо жарко и душно, а запотевшие кружки выглядели на редкость привлекательно и буквально манили взгляд. Опять же, мне требовалась консультация, а уже потраченные на выпивку деньги назад точно было не получить.

Пришлось идти за ещё одной кружкой.

– Какое самое слабое? – уточнил у буфетчицы, не спеша делать заказ.

– «Бархатное».

Его и взял. Вернулся за столик, снял фуражку, и консультант протянул руку.

– Альберт Павлович.

– Приятно познакомиться. Пётр.

На том формальности подошли к концу, мы выпили. И если я лишь глотнул тёмного пива, почти не горчившего и с приятным карамельным послевкусием, то консультант не отрывался от кружки, пока её не осушил.

– Ну-с, приступим! – объявил после этого Альберт Павлович и быстро пролистал мою учётную книжку. – Э-э-э, брат, не повезло тебе в последний вагон заскочить! На десятом витке горя бы не знал, а так – ни туда и ни сюда.

Я озадаченно вытаращился на собеседника, тот догадался о причине моего замешательства и улыбнулся.

– Не слышал разве, что некоторым румбам собственные названия дали? Первый румб четвёртого витка – это «Входной билет», а тридцать второй девятого – «Последний вагон». Дело в том, что энергия во время резонанса на первых трёх витках и с десятого по двенадцатый не прибывает в геометрической прогрессии, а копится в обычном режиме. Не спрашивай почему, просто прими к сведению, что возможности это ограничивает самым кардинальным образом, отсюда и такие названия.