Рольф Майзингер - Памирская жуть

Дальнейшее произошло так внезапно, что невольные зрители только ошеломленно хлопали глазами. Макс изловчился и послал свой нож в самый центр по-живому уворачивающегося от него вихря. Оружие с неприятным звуком вошло в твердую каменистую почву и в одно мгновение прекратило существование «ведьминого танца». Вихрь бесследно исчез. А протяжный и какой-то нечеловеческий вой огласил окрестности кишлака. Макс побледнел и еще какое-то время неподвижно стоял на тропинке. Вихрей больше не появлялось. Придя в себя, он выдернул нож из земли.

– Макс, ты что, ранен? – не отрывая глаз от оружия, бесцветным голосом спросила Алекс.

И только сейчас путешественники увидели стекающие с лезвия темно-вишневые капли…

Праздник, устроенный горцами в честь приезда гостей, удался на славу. Сразу было видно, что они умели и любили праздновать. Экспедишники с удовольствием пили и ели под непривычные для слуха европейцев национальные мелодии Афганистана. Заколотые по такому случаю бараны, истекая жиром, медленно вращались на вертелах и потом, с мастерством разделанные, в виде ароматных кусков мяса перекочевывали на широкие серебряные блюда. Бойкие молоденькие девушки-афганки разливали крепкие напитки, звоном своих многочисленных украшений внося неповторимый колорит во все происходящее. Из-за высокого пламени костров, бросавшего ввысь мириады беснующихся искр, небо казалось почти черным. А скользившие по скалам тени, которые отбрасывали танцевавшие у костра, казались вызванными к жизни отголосками давнего прошлого.

– Что у вас там сегодня произошло? – спросил Патрик Крюгер, обращаясь к Семену по-русски.

После ознакомления группы с походным снаряжением он почти на весь день исчез из поля зрения экспедишников.

Семен спокойно допил вино и только потом ответил:

– Трудно сказать, что это было… Но то, что я с тех самых пор стал верить в существование потусторонних сил, это точно!

И Зубров вкратце поведал руководителю фирмы «В погоне за неведомым» о произошедшем.

Патрик внимательно выслушал сообщение и сказал:

– Все это действительно странно! Я практически все время находился в кишлаке, а лагерь в двух шагах от селения, и абсолютно ничего не слышал.

Семен пожал плечами, явно не желая больше говорить на тему, в которой слишком мало понимал.

– А что это с Хорстом? – переводя разговор, спросил он. – Если судить по его кислой физиономии, у него что-то случилось.

– Так оно и есть, – отозвался Патрик. – Профессор Шиллинг получил сообщение, что скончался его хороший друг… Тур Хейердал.

– Это который на папирусной лодке, что ли, плавал?

Семен продолжал смотреть на Хорста, который без аппетита ел.

– Совершенно верно! Последний великий путешественник нашего времени, норвежский исследователь Тур Хейердал. Мне несколько раз доводилось у него консультироваться. А с профессором Шиллингом их связывали долгие годы дружбы.

– Да, все когда-нибудь заканчивается, – задумчиво произнес Зубров.

Подогретая хмельным вином молодежь с удовольствием танцевала. Макс с Мартином позаимствовали у практически никогда не расстававшихся со своим оружием горцев их пояса с кинжалами и теперь как заведенные скакали вокруг обряженной в национальные одежды Калугиной. Все трое весело визжали, чем вызывали у аборигенов громкие восторженные возгласы. И только Сандра, беспечно смеясь над выкрутасами своих молодых спутников, продолжала сидеть. Время от времени австрийка ловила на себе заинтересованные и откровенно голодные взгляды афганских юношей.

Ни с того ни с сего музыка вдруг оборвалась, и танцующие в недоумении стали вертеть головами. Откуда-то с края кишлака приближался поначалу несколько странный, похожий на пчелиный, шум. Постепенно он перерос в громкий гомон. И чем отчетливее становились отдельные голоса, тем явственнее чувствовалось нараставшее напряжение. Горцы из соседних селений стали быстро, но с видимым нежеланием собираться домой.

– Что произошло? – спрашивали ничего не понимающие участники экспедиции.

Селяне, не прекращая гомонить, убирали посуду и тушили огонь. А чуть позже сгрудившиеся у своих палаток экспедишники наблюдали, как приглашенные из соседних селений люди в спешке покидали омраченный какой-то бедой кишлак. И только когда в сопровождении Джалала из темноты вынырнули Патрик с Семеном, все встало на свои места.

Патрик Крюгер успокоил свою группу и сообщил:

– В селении умерла старуха. Внучка умершей, не встретив бабку на празднестве и не видевшая ее с утра, стала волноваться. Опросив знакомых, она наконец отправилась в хижину на окраине кишлака, где жила старая одинокая женщина. Там-то девушка и обнаружила успевшее остыть тело… – Здесь рассказчик остановился и, словно приняв какое-то решение, голосом судмедэксперта закончил: – Смерть несчастной наступила, по-видимому, от проникающего ранения каким-то острым предметом… в область правого глаза…

Не веря своим ушам, путешественники обменялись ошеломленными взглядами.

Майор Ливз без интереса рассматривал в бинокль то, что осталось от бамианских колоссов. Изуродованные чудовищными взрывами гигантские ниши, в незапамятные времена вырубленные в скале, продолжали впечатлять. Сами же статуи, до которых ученый мир, в отличие от талибов, так и не успел добраться, были превращены в безобразные груды камней, которые наглухо засыпали все подходы к скрытым в глубине горы пещерам. Вот уже месяц, как Ливз со своими людьми под видом международной организации по спасению исторического наследия человечества пытался пробиться к этим злополучным пещерам. И майора особенно бесило то обстоятельство, что чертогы пещеры попали в поле зрения американских спецслужб лишь после того, как статуи перестали существовать. Еще в восемьдесят пятом, когда Ливз находился здесь впервые, он мог бы от избытка свободного времени изучать эти кротовьи норы сколько угодно. Но судьба распорядилась иначе, и заинтересовавшие его начальство материалы были обнаружены всего лишь два месяца назад.

Ливз в сердцах сплюнул. Он ненавидел эту страну. За ее постоянно скрипящий на зубах песок! За невыносимую жару днем и собачий холод ночью! За постоянный страх напороться на мину по дороге в сортир или получить пулю в затылок от засевшего в горах снайпера… в обучении которого он, Ливз, вполне возможно, принимал самое непосредственное участие. Но больше всего майор ненавидел себя! За то, что большую часть своей службы провел в местах, пусть и разбросанных по всему свету, но удивительно похожих на ненавистную Бадахшанскую долину, где он и находился к этому времени.

Подбежавший посыльный сообщил, что рабочим удалось добраться до входа в пещеры под останками самой большой из статуй. Ливз кивнул и призадумался…