Дмитрий Шашков - Аномалия

Наш корабль – первый рукотворный объект, движущийся со скоростью, по-настоящему близкой к скорости света, так что наш полёт, помимо основной своей задачи, был ещё и уникальным физическим экспериментом. До нас релятивистских скоростей достигали межзвёздные зонды, но их скорости были не более 0,1 скорости света, – их просто незачем было разгонять быстрее, так как на них не было экипажа, который спешил бы вернуться из полёта в разумный срок, а полёт автоматического зонда от звезды к звезде мог длиться многие десятки и даже сотни лет, не теряя при этом интереса для науки. Вообще говоря, даже на скорости 0,1 скорости света возникают проблемы с космической пылью, которые также преодолеваются при помощи лазера, испаряющего опасные пылинки, так что данное инженерное решение было к моменту нашего полёта вполне отработано, хотя и на значительно меньших скоростях.

Из наблюдаемых когда-либо человечеством релятивистских макрообъектов, кроме нас и зондов, существуют разве что далёкие джеты – струи вещества, вырывающиеся из некоторых удалённых молодых галактик и квазаров, и достигающих иногда 1/3 скорости света. Но мы всё равно были быстрее!

Вспоминаю интерьеры нашего корабля. Конечно, они не были похожи на интерьеры из угрюмых фантастических фильмов прежних веков – у нас не было длинных пустых коридоров с холодным светом люминесцентных ламп. У нас повсеместно в жилых помещениях организована была тёплая домашняя обстановка, а на рабочих местах интуитивно понятный интерфейс. Внушительные размеры жилой палубы позволяли обеспечить каждому члену экипажа отдельную комнату с высокими потолками, а также, для всего экипажа, просторную кают-компанию, залы для отдыха и фитнеса, бассейн. Бортовая биоферма корабля, помимо того, что обеспечивала нас свежими продуктами, превращала часть помещений корабля в прекрасные ботанические сады, способствующие отдыху экипажа. Была даже идея транслировать на многочисленных мониторах в жилых помещениях виды земной природы, но её отбросили как усыпляющую бдительность относительно нашего истинного местоположения, – конечно, нам нужно было всегда помнить где мы, а заступающим на вахты членам экипажа не терять внимания.

Для поддержания общей бдительности я, когда мы уже были в пути, даже распорядился выводить на вахтенные многофункциональные дисплеи, среди других данных, температуру за бортом, причём для наглядности – и команда шутку оценила – в градусах Цельсия, а не в Кельвинах: минус 270. На самом деле, от внешних воздействий наш корабль защищался без участия человека – я имею в виду уже упомянутые лазер, защищавший от смертоносных пылинок, а также магнитную защиту, спасавшую экипаж от межзвёздного газа и космических лучей. Вдоль продольной оси обитаемый отсек также был защищён толстыми экранами из лёгкой полимерной брони. При этом, хотя какие-либо дополнительные внешние воздействия на корабль в действительности были крайне маловероятны, внутри корабля располагалось множество подсистем, в том числе многочисленные электросети высокого напряжения, чтО требовало от команды ответственного и технически грамотного поведения.

Кстати говоря, ещё при подготовке нашей экспедиции, значительные трудности вызвал выбор названия для нашего корабля. Поскольку проект был многонациональный, то и название требовалось максимально отвлечённое от чьей бы то ни было национальной истории, науки или космонавтики. Название должно было быть, по возможности, объединяющим для всех народов, и при этом не совсем бессмысленным (как предлагалось некоторыми: «В путь», «Полёт» и т.п.). В итоге остановились на названии «Землянин».

Вспоминаю звёзды, наблюдаемые нами на мониторах корабля, – они были весьма необычны. Так как мы двигались с релятивистской скоростью, происходила следующая аберрация наблюдаемого звёздного «неба» – звёзды словно «кучковались» перед кораблём в узком конусе, по бортам же корабля мы их почти вовсе не наблюдали. Также, из-за доплеровского эффекта, звёзды имели другие цвета по сравнению с теми, какими мы их привыкли видеть в Солнечной системе при обычных для нас скоростях передвижения. Жёлтые звёзды на мониторах корабля мы видели голубыми, бывшие раньше красными – жёлтыми; а ещё, мы наблюдали невооружённым глазом коричневые карлики, излучающие преимущественно в невидимом глазу инфракрасном диапазоне. Если же переключить монитор на камеры, направленные назад, эффект был противоположенный: голубые звезды виделись желтыми, жёлтые – красными, а красные переставали быть видимы.

Помню, как не раз на центральном посту, наблюдая эти звёзды, беседовал с моим старым товарищем по работе в Солнечной системе – Константином, он был на корабле старшим двигателистом, – человеком увлечённым и надёжным, каких я более всего ценю в команде. К тому же с ним иной раз интересно было обсудить отвлечённые вопросы. Впрочем, релятивистские парадоксы мы с ним тогда уже не обсуждали – мы столько думали о них при подготовке к полёту, что в пути они быстро стали для нас чем-то привычным.

– Всё-таки звёзды – гениальные в своей простоте изобретения, – говорил он, глядя на плотную кучку звёзд на экране прямо по курсу, – это же термоядерные реакторы, поддерживающие реакцию в себе за счет одной только своей массы, не нуждающиеся в каких-либо устройствах для поддержания плазмы, или для зажигания реакции; не нуждающиеся даже в корпусе! И к тому же создающие, в качестве отходов, все существующие элементы таблицы Менделеева.

– Ты знаешь, ещё в XX веке рядом специалистов было выяснено, что вселенную, в которой возможна жизнь, нельзя построить на основе взаимодействий и полей с более простыми свойствами, нежели существующие. То есть тут всё так устроено – гениально и просто. Не только звёзды.

Отработанный по всей Солнечной системе принцип путешествий при помощи термоядерных ракетных двигателей годился для межзвёздного перелёта лишь отчасти, ведь чтобы разогнать корабль до релятивистской скорости запас топлива потребовался бы сравнимый с массой Юпитера. Тащить на себе «юпитер» было бы нелепо даже чисто теоретически, так как разгонять пришлось бы всю эту массу топлива, что ещё более увеличило бы требуемую массу топлива, в то время как «полезный груз» – это всего лишь крохотный на фоне этого «юпитера» корабль! В случае с автоматическими межзвёздными зондами задача облегчалась, во-первых, отсутствием необходимости особенно спешить; во-вторых, на порядки меньшей массой полезной нагрузки, поскольку наш корабль, в отличие от зондов, имел в себе системы жизнеобеспечения огромного экипажа, помещения для комфортных условий жизни и работы, вращающиеся палубы, поскольку продолжительная невесомость пагубна для человеческого здоровья, намного более мощную систему радиационной защиты (магнитное поле), поскольку экипаж существенно чувствительнее к космическому излучению, чем электроника зондов, да и, наконец, сам по себе экипаж никак не представлялось возможность сделать, на подобии зондов, из лёгких материалов.