Ромен Люказо - Лаций. Мир ноэмов

Плавтина кивнула и снова внимательно посмотрела на собеседницу.

– Когда вас создавали, – сказала Ския, – нам показалось, что жестоко будет не дать вам возможности общения со всем субстратом Корабля, пусть по природе вы и отделены от нас.

– Из-за моего тела?

– Из-за необычной связи между вашим смертным телом и бессмертной душой, подобной которой мы никогда прежде не видели. Я не знаю, каковы будут пределы этой способности, когда вы научитесь ею управлять.

Плавтина прикусила нижнюю губу. Она не решалась задать другие вопросы – не из вежливости, но смутно боясь ответов, которые могла ей дать пожилая женщина. Жестом, более сухим, чем собиралась, она указала на руку Скии, потом помахала ладонью перед лицом старухи.

– Скажите мне, кто вы такая.

– Я вам уже ответила. Я – один из аспектов, своеобразный ноэм, более автономный и сложный, чем остальные. Для существования мне необходимо большее программное обеспечение. Я служанка Плавтины, или, скорее, Интеллекта, который сам является аспектом Плавтины. Ее зовут Ойке. Она – хозяйка внутренних областей этого Корабля.

– Так вы – аспект аспекта?

Ския коротко рассмеялась.

– Это лучше, чем ничего.

– А я – другая Плавтина? Та же, что и Плавтина-Корабль?

Ее собеседница кивнула.

– Но чем объясняется наше с вами сходство?

Они обменялись напряженными взглядами – как будто каждая пыталась разложить образ другой на ряд простых элементов, удобных для сравнения. Этот нос – слегка крупноватый. Это ассиметричное лицо с выдающимися скулами, контрастирующими с небольшим тонкогубым ртом. Сомнений и вправду не оставалось.

Конечно же, Ския уже наверняка это знала, она не казалась удивленной. Но для Плавтины это стало открытием. Если нетрудно узнать себя в юности, понимать, как ты будешь выглядеть в старости, совсем не так легко – по крайней мере, она так предполагала: ведь сама она в своей первой жизни происходила из мастерской, где делали автоматы, и, как Афина, была функциональной с головы до пят. Она не знала, как это – стареть. И все же за морщинами и глубокими кругами под глазами она угадывала собственные черты.

– В том виде, в каком вы лицезрите меня сегодня, я – незавершенный эксперимент, неудача. Я произошла, как и вы, из искусственной матрицы. Как вы наверняка догадываетесь, ваша плоть – продукт генной инженерии, полученный с помощью рекомбинации клеточного материала животных, близких по строению человеку. Это сложная наука, в которой трудно избежать капризов биологии.

– Но вы не умерли?

– В своем безграничном милосердии Ойке, моя создательница, дала мне выбор: исчезнуть вместе с моим телом или же продолжать существовать в виде ноэма. Она думала, что я лучше всего подхожу для того, чтобы вести исследования, которые должны были привести к вашему рождению. Я сожалею о своем выборе.

Ския опустила глаза, вдруг смутившись собственных слов, и облокотилась на перила. Плавтина сделала то же самое.

Внизу башня таяла среди нагромождений скал, едва выступающих из волн, а море вело с камнями ожесточенную битву, сопровождаемую постоянным грохотом и взрывами пены. Зрелище завораживало самой своей жестокостью. Призрак продолжил приглушенным голосом, будто размышляя вслух:

– На самом деле я сожалею о том, что я потеряла, а вы теперь имеете.

– О чем вы говорите?

– Посмотрите вокруг. Морская стихия… Она знакома генам, которые таятся в каждой из ваших клеток. Она утешает нас в страдании и дарит мечту о другом мире, о возвращении в первичный водоем, откуда мы, соль земли, и происходим. Хотите вы этого или нет, но ваше тело связывает вас с родом, который старше человеческой цивилизации, оно прочно укореняет вас в непоколебимой древности. Вы это чувствуете?

– Да, – у Плавтины в горле встал комок, – я понимаю, о чем вы.

– Но вы не испытывали этого никогда прежде, пока были автоматом?

– Я никогда не видела моря.

– Вы… мы наблюдали за звездами и глядели в бесконечный горизонт красных песков. И ничего не чувствовали. Но теперь – вы увидите – такое зрелище будет приносить покой, который рождается в плоти, а не в душе. И я прикоснулась к этим сокровищам – таким глубоким и таким простым, – но после утратила их навсегда.

– Но ведь их не существует, – услышала Плавтина свой собственный голос – еле слышный. – В реальности изначальная планета для нас навсегда недоступна, а то, что мы видим перед собой – всего лишь немного воды, налитой в трюм Корабля. Просто театральная декорация.

Ския взяла ее за руку и продолжила созерцать волны. Плавтину это прикосновение успокоило, хоть она и знала, что оно ненастоящее.

– Вы правы. В какой-то мере вся Вселенная стала искусственной.

Больше ничего говорить было не нужно. Плавтина не забыла о том, что случилось, хотя из-за резкого возвращения к жизни у нее появились более насущные заботы. Гетакомба. Исчезновение человека. Значит, ничего не поменялось.

– Сколько времени я пробыла мертвой?

Ския рассмеялась:

– Это было первым вопросом, который я задала.

– Видите, возможно, мы не так уж похожи, – мягко проговорила Плавтина.

Ее собеседница на секунду смешалась, будто испугалась последствий сказанного. Однако вместо ответа Ския жестом предложила ей зайти внутрь – с неба падали крупные капли дождя, сначала редкие, потом все чаще и чаще. Плавтина последовала за ней по узкой лестнице за лифтом в довольно скромных размеров зал с узкими и круглыми, как иллюминаторы, окнами, располагавшимися прямо над поверхностью воды.

Маленький вокзал был сделан из резного железа, с красивым стеклянным куполом вместо потолка. Оба людопса, которые немало времени провели под искусственным освещением «Транзитории», прикрыли глаза лапами. Автоматы не отреагировали: их глаза не имели зрачков.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Эпантропический: от Epi antropô (др. – гр.) после человеческого: постчеловеческий.

Результат движения мысли, от Noos (др. – гр.). Младшие ноэмы – «маленькие разумы» на службе у автоматов, которые разделяют структуру их мышления («мемы») и настолько же верны им, как если бы были их частью. Автоматы же предпочитают называться «старшими ноэмами», или «Интеллектами»… Поддерживался этот ноэм местной нервной системой, почти биологическим механизмом, проросшим, как корни дерева, в стены этой зоны Корабля. Ноэм почти не поглощал энергии, и упрямо осуществляемое им наблюдение становилось из-за этого еще более незаметным. Его когнитивные способности во многом походили на способности низшего млекопитающего: лучше не обладать слишком развитым сознанием, когда вам предназначено вечно оставаться в изоляции, сосредоточив все внимание на бесшумных механизмах.