Ким Робинсон - Министерство будущего

Теперь можно действовать.

Фрэнк изучил подходящих фигурантов. Один из них должен был через месяц присутствовать на конференции в Дюбендорфе.

Фрэнк спрятал винтовку в рюкзак – по частям – и отнес ее в парковочный гараж конференц-центра в Дюбендорфе на другом склоне Цюрихберга. Он поднялся по лестнице до верхнего этажа, оттуда вышел на крышу. Оценил вид с крыши на вход в конференц-центр. Собрав винтовку, Фрэнк положил ее на деревянную подставку, которую сам и смастерил, и посмотрел на вход через прицел.

Объект, поднимаясь по широким ступеням ко входу, обернулся и что-то сказал ассистенту. Синий костюм, белая рубашка, красный галстук. Похоже, отпустил какую-то шутку.

Фрэнк рассмотрел человека в перекрестие прицела. Сглотнув ком в горле, снова прицелился. Лицо быстро горячело, ладони и ступни тоже. Человек скрылся в здании.

Фрэнк сложил части винтовки обратно в рюкзак и спустился по лестнице. В лесу на холме, отделяющем центр города от окрестностей, бросил оружие на землю под деревом. Повернулся и пошел вниз по склону к своему сараю.

В перекрестии прицела находился негодяй сродни военному преступнику. Климатический преступник. Редкому военному преступнику удастся погубить столько душ, скольких погубит этот тип. И все-таки Фрэнк не нажал на спуск. Не смог. Перед ним был объект, посвятивший всю жизнь уничтожению видов, обрекающий на смерть миллионы людей, а Фрэнк не смог пересилить себя.

Может, он не настолько безумен, как ему казалось? Или оторвался от реальности. Либо просто струсил. Он уже не знал, что и думать. Его тошнило, трясло. Как будто на него летел автобус, а он чудом успел отскочить. Мысль разозлила Фрэнка пуще прежнего. Желание убить одного из тех, кто губит планету, ощутить себя одним из детей Кали, их западным соратником, еще не прошло.

Фрэнк видел, как умирают люди, и столкновение со смертью надломило его. Возможно, новыми смертями делу не поможешь. Один из психотерапевтов сказал: травмированные люди травмируют других людей. Несомненная правда. Но слишком уж общая, слишком простая. Не приложимая к каждому отдельному случаю. То, что он хотел кого-то или что-то уничтожить, тоже правда. Как, например, этого нефтяного магната или того дебила, которого он свалил поленом, – выдающихся людей, беспечных говнюков, которые могли совмещать в себе оба качества. Вероятно, они однажды заплатят жизнью за свои преступления, чего вполне заслуживают. Однако сделает это не Фрэнк. Он не жалел, что ударил того парня, и все-таки нападение произошло спонтанно. Застрелить человека не то же самое, что дать в морду засранцу. Несмотря на непреходящую жажду с кем-нибудь расправиться, Фрэнк не мог не признать: придется искать другой путь.

Все люди, ввиду природы наших органов чувств и физической реальности, подвержены ошибкам восприятия. Мы также подвержены некоторым когнитивным искажениям, застрявшим в наших мозгах в период человеческой эволюции. Отдавая себе в этом отчет, мы все равно не способны их избежать.

Сенсорные иллюзии легко объяснимы. Существуют определенные черно-белые повторяющиеся фигуры, которые, если их напечатать на бумажном круге и вращать этот круг на палочке, воспринимаются органами зрения человека как цветные вспышки. Достаточно замедлить скорость вращения круга, как сразу становится ясно, что перед нами черно-белые фигуры. Если скорость вращения увеличить, у нас на глазах они превращаются в цветные пятна. Так устроен мир.

Ракурсное сокращение – еще одно искажение восприятия, которое мы не способны корректировать. Когда вы стоите под отвесной скалой в горах, ее высота всегда выглядит одинаковой, скажем, примерно триста метров. Даже если вы стоите под северной стеной Айгера и вам известно, что ее высота 1800 метров, она все равно выглядит не выше трехсот метров. Колоссальные размеры северной стены Айгера становятся заметны, только если отойти от нее на несколько километров, например, к берегу озера Тун. С близкого расстояния их невозможно оценить.

С существованием оптических иллюзий соглашаются все – достаточно демонстрации. А вот для выявления когнитивных искажений требуются тесты. Когнитивисты, логики и экономисты-бихевиористы лишь недавно начали сортировать и придумывать названия когнитивным искажениям, споры идут по сей день. Однако тест за тестом выявляет неизбежные ошибки, порождая новые и новые названия вроде «эффекта привязки» (человек предпочитает держаться первичной оценки либо услышанного в самом начале) или «эффекта простоты изложения» (человек считает более правдивым то объяснение, что доступнее его пониманию). Им несть числа. По интернету гуляет превосходная диаграмма в виде круга – колесо ошибок, распределяющее искажения по категориям, куда входят закон малых чисел, ошибка базового процента, эвристика доступности, иллюзия асимметричной проницательности, иллюзия оценки вероятности, эффект фрейминга, контекстуальная сегрегация, асимметричность выигрыша и потерь, ошибка конъюнкции, закон типичности, ошибка казуальной атрибуции, асимметрия причин и следствий, эффект достоверности, синдром иррационального благоразумия, диктат невозвратных издержек, иллюзорные корреляции, неоправданная самоуверенность – график представляет собой прекрасный экземпляр последней, претендуя на истинность знаний о том, как мы мыслим и что должно считаться нормой.

Как и в случае с сенсорными иллюзиями, знание того, что когнитивные искажения существуют, не помогает нам избегать их при столкновении с новой проблемой. Наоборот. Искажения эти постоянны, встречаются у всех тестируемых, имеют одинаковые тенденции, не зависят от личностных факторов испытуемых и не поддаются исправлению, потому как знание о них не позволяет их избежать либо усомниться в выводах, которые мы делаем в новой ситуации. Мы всегда более уверены в своих заключениях, чем следует. Самоуверенность – не только экспертов, но всех и каждого – воистину одна из наиболее распространенных иллюзий. Данный анализ, несомненно, дает еще один пример: насколько мы действительно во всем этом разобрались?

Батюшки! Что тогда означают последние открытия когнитивной науки? Одни говорят, что они не более чем демонстрация статистической безграмотности простых людей. Другие утверждают, что по своему значению они могут сравниться с открытием подсознания.

Вернемся-ка к идеологии, без которой невозможно упорядочить огромный поток проливающейся на нас информации. Может ли идеология быть еще одной когнитивной иллюзией, полезным вымыслом?

Да, конечно. Мы не способны функционировать, не генерируя и не применяя идеологию. Эту работу мы выполняем путем мышления, которое подвержено целому ряду системных, если не сказать фактических ошибок. Люди никогда не вели себя рационально. Возможно, наука сама по себе – это попытка обрести рациональность. И философия тоже. Разумеется, философия нередко доказывает, что мы лишены способности все додумывать до конца, заставлять логику работать в виде замкнутой системы и так далее.