Александр Лаптев - Персона нон грата

Выдержав небольшую паузу, Андрей отодвинул штору и неловко прыгнул на пол, едва не подвернув ногу. Получить перелом в такой ситуации было бы совсем некстати. Убедившись, что нога в порядке, стал разглядывать пульт с мигающими огоньками. Вскоре он убедился, что перед ним схема сигнализации больничного комплекса. Подошёл ближе, присмотрелся. Так и есть: вот продольный разрез здания, вот подземные этажи, а вот внешнее кольцо; всё вместе охвачено сетью мерцающих пурпурных огней, исполосовано зелёными линиями и сходится в единый узел, расположенный под землей. А вот и система блокирования. Приглядевшись, он увидел сенсор, отключающий систему оповещения. Долго не раздумывая, надавил на него пальцем, и сразу тревожно замигал красным цветом индикатор, загудел, набирая обороты, сигнал тревоги. Андрей отступил в испуге, но было уже поздно. Тогда он стал нажимать на все сенсоры подряд, пока весь пульт не озарился багровым светом. Покончив с автоматикой, двинулся к окну, прихватив по пути металлическое кресло с кожаными подлокотниками. Откинул одной рукой тяжелую портьеру, размахнулся и метнул тяжёлый снаряд в центр стекла. Раздался страшный грохот, осколки посыпались на подоконник; железное кресло, пролетев сквозь двойные стёкла, растворилось в ночи.

Странным образом чередовались обдуманные поступки с нелепыми выходками. Андрей и сам не смог бы объяснить – зачем разбил стекло. Ведь можно было открыть раму обычным порядком, избегнув ненужного шума. Сознание его то затмевалось непроницаемой пеленой, то вдруг озарялось ясным светом, и тогда он мог рассуждать спокойно и взвешенно. Смахнув с подоконника осколки, Андрей разомкнул шпингалеты и распахнул створки наружу. Перегнулся через подоконник. Окно выходило на обратную сторону здания; впереди расстилался пустырь, вдали смутно маячила ограда из высоких стальных прутьев. Андрей ещё раз посмотрел вниз. Но в темноте ничего нельзя было рассмотреть. Быть может, там была клумба с цветами. Он прыгнет на нее и даже не ушибется. А если там бетонные плиты, да ещё какая-нибудь хитроумная ступенька? Малейшей неровности будет достаточно, чтобы подвернуть ногу. Или даже свернуть шею – но это если уж очень сильно повезёт. Андрей поднял голову и увидел тяжёлую портьеру, свисавшую с потолка. Решение созрело мгновенно: он схватил двумя руками нижний край портьеры и с силой дёрнул на себя – плотная ткань всей массой обрушилась ему на голову. Кое-как выпутавшись, опустил один конец за окно, а другой зажал между подоконником и рамой. Потом взялся крепко за портьеру и, оборотившись к окну спиной, лёг животом на подоконник и стал медленно сползать в пустоту. Он уже почти касался ногами земли, когда портьера, не выдержав веса, сорвалась. Лететь было недалеко, и Андрей даже испытал разочарование, что всё так быстро закончилось. Под ногами и в самом деле оказался бетон. Тяжёлая штора бесформенной кучей лежала среди битого стекла. Андрей собрал её в охапку и быстрым шагом пошёл прочь от здания – прямо на частокол из прутьев, выступающих из тьмы подобно копьям сказочных богатырей, охраняющих это совсем не сказочное царство. Не то, чтобы он хотел оставить себе что-нибудь на память об этом приключении – тяжёлая портьера нужна ему была для другого. Когда Андрей приблизился к частоколу, он вполне оценил свою предусмотрительность. Острия имели устрашающий вид, Андрею живо представилась ему картина окровавленного тела, нанизанного на металлический штырь. Но выбора у него не было. Сложив ткань пополам, он прицелился и перебросил половину портьеры на другую сторону. Затем ухватился за холодные стальные прутья, сделал глубокий вдох и резко подтянулся… Он плохо помнил, как оказался на другой стороне. Отпечаталась в памяти отчаянная борьба на самом верху, когда он судорожно цеплялся за трёхгранные острия и всё ждал, что сейчас полетит головой вниз. Потом тело каким-то чудом перевалилось на другую сторону, и он съехал по ворсистой ткани на землю. Твёрдо встал на ноги и не оглядываясь побежал по тротуару, прочь от мрачного заведения. Он вдруг почувствовав животный страх, подумал, что его могут схватить именно теперь, когда он почти уже спасся. Это было бы обиднее всего.

Пока человек не думает о смысле своего существования, пока он занят сиюминутными делами – сам того не ведая – он счастлив! И он счастлив исключительно в эти минуты и часы! – когда каждодневная рутина забирает его без остатка, не позволяет одуматься и поднять глаза к недостижимым звёздам. Но горе тому, чья голова вдруг очистится от повседневной суеты, чьё сердце забьётся ровно и покойно, кто отринет каждодневные привычки и привязанности. Такой человек с удивлением оглянется вокруг себя, потом присмотрится внимательнее, застынет на секунду с неопределённой улыбкой на губах и, словно бы в смущении, опустит взгляд. На лицо его ляжет тень, которая со временем обратится в скорбь. Потрясённый открывшейся картиной, человек почувствует отвращение к жизни; ибо он почувствовал нечто такое, что лишило его душевного равновесия, выбило почву из-под ног. А причина в том, что этот человек узрел истину – неприглядную, убийственно-холодную, от которой леденеют философы и мудрецы. Он понял, что в его никчемной жизни нет ни цели и ни смысла. Всё напрасно, и ни к чему все потуги и мучения, потому что конец у всех один – мрак небытия, томление смерти, гниение и тлен. Вот что рискует увидеть человек, нашедший в себе силы взглянуть в лицо правде. Такому прозрению могут способствовать разные причины. Смерть близкого человека, предательство друга, мучительная неизлечимая болезнь или крах последней надежды – таких причин не так уж и мало в этой жизни. Но каждый идет к прозрению своим путем. Ступил на этот путь и Андрей. Он встал на него в тот момент, когда выбился из общей колеи и бросил вызов всему миру.

Торопливо шагая по ночному городу, он всё острее чувствовал присутствие в природе чего-то грозного и глубоко равнодушного ко всем его бедам. Преодолев несколько кварталов, перейдя пару мостов и поплутав по закоулкам, он остановился возле многоэтажного дома. Шагнул к скамейке и осторожно присел, словно боялся, что она развалится под ним. На душе стало неуютно. Что дальше? Пойти домой? Но там его сразу схватят. А если бы и не схватили? Вернуться к своим близким лишь для того, чтобы через месяц-другой умереть у них на глазах? Пусть уж лучше они ничего не знают. Ведь скоро к ним придёт другой Андрей – здоровый и жизнерадостный. И все будут счастливы. Так для чего же затеял он всё это? Быть может, прав был доктор, когда предлагал ему быструю и безболезненную смерть? Если бы он послушал доктора, его бы уже не было на свете. Он стал бы эфиром, ветром, запахом, распался на триллионы невидимых частиц, каждая из которых обрела бы свободу и, кто знает? – начала бы самостоятельную жизнь – там, в неведомых глубинах материи, среди первозданного хаоса и непознанных причин и следствий. Что там, за чертой смерти, в мире без времени и без всяких ориентиров, в пространстве небытия? Если бы теперь Андрею предоставили выбор, он без колебаний выбрал бы смерть. Почему же ему не дали возможности всё как следует обдумать? Какая это малость – позволить человеку самому принять решение о том – быть ему в этом мире или не быть.