Колин Уилсон - Паразиты разума

Ещё с самого начала августа — когда я впервые прочёл "Исторические размышления" Карела — я постоянно осознавал возможности своей собственной свободы, и уже одно только это означало, что я разорвал цепи, сковывающие большинство людей — а держать в них человечество Паразитам в основном помогают привычка и невежественность. Кроме этого, Паразиты расположились на глубоком уровне человеческой души, где могли спокойно "пить" энергию, черпаемую людьми из источника их жизненной силы.

Я попытаюсь, чтобы вы поняли меня точно. Если бы человек не был "эволюционным животным", Паразиты нашли бы в его лице постоянного "носителя", и у человека не было бы ни малейшего шанса обнаружить их существование. Они могли бы счастливо проводить в человеке хоть целую вечность, "откачивая" его энергию, а он так бы ничего и не узнал. Но небольшой процент человеческой расы — около двадцати, если быть точным — и есть эти "эволюционные животные" с глубоким и сильным стремлением стать по-настоящему свободными. И этих-то людей Паразитам и приходится "отвлекать", и именно поэтому они иногда и вынуждены подниматься к поверхности разума — чтобы манипулировать своими марионетками. Вот так они себя и выдали.

Я уже говорил, что человек черпает свою энергию из скрытого в самых глубинах его естества жизненного источника. Этот источник — его незыблемый центр тяжести, он и есть его подлинная суть. Он совершенно неразрушим, поэтому Паразиты и не могли проникнуть в него. Всё, что они могли делать, это красть энергию во время её передачи от источника к сознательной бытности человека.

И теперь, возможно, у меня получится объяснить то, что я обнаружил, совершив по сути новое погружение в себя — хотя нужно постоянно помнить о моём предупреждении о несоответствии языка.

Прежде всего, я увидел, что мой разум погружён в абсолютное спокойствие. Больше не было абсолютно никаких волнений — потому, что это наконец-то был мой собственный разум, без всяких вторгшихся чуждых созданий. Наконец-то это было только моё царство.

В моих снах и воспоминаниях также произошли значительные изменения. Тому, кто хоть раз пытался заснуть, когда его мозг был переутомлён, или же находясь в горячке, знакомо это ужасное чувство, когда все мысли уподобляются рыбам, беспорядочно снующими с огромной скоростью, и, кроме того, они кажутся чужими . Мозг, который должен бы быть "милым и уединенным местечком", превращается в ярмарочную площадь, полную чужаков. И до этого момента я даже представить себе не мог, насколько всё-таки разум заполнен Паразитами — потому что теперь здесь царило полнейшее спокойствие и безмолвие. Мои воспоминания стояли в правильном порядке, словно войска на королевском параде, и достаточно было лишь одного приказа, чтобы любое из них выступило вперёд. Только теперь я убедился в истинности того, что в нашей памяти тщательно запечатляется абсолютно всё, что с нами происходит. Воспоминания моего раннего детства было также легко вызвать, как и воспоминания о вчерашнем дне. И даже более того: в непрерывной последовательности с воспоминаниями моей нынешней жизни стояли и воспоминания моих предыдущих жизней! Мой разум был совершенно спокойным морем, подобно зеркалу отражающим небо, и воды его были столь чисты, что дно было видно также чётко, как и поверхность. Я понял, что Якоб Бёме имел в виду, когда говорил о "субботе духа". Впервые в своей жизни я стоял лицом к реальности . Больше не было ни лихорадочного бреда, ни кошмаров, ни иллюзий. И меня просто поражала та неимоверная сила человека, который всё-таки сумел выжить, несмотря на ужаснейшую пелену безумия, закрывавшую от него реальность. Человек, должно быть, самое выносливое создание во вселенной.

Затем я продолжил спуск по своему разуму — словно идёшь по замку из зала в зал. И впервые я понял, чем являюсь. Я понял, что всё это и есть я — не "мой разум", так как местоимение "мой" относится только к крошечной части моего существа. Нет, всё это — я.

Я опускался через "детские" уровни с их светлой энергией, служащей для установки морального равновесия человека, нечто вроде "полиции нравов". Когда уже взрослый человек начинает верить, что мир — это зло, и вынужден вступать в схватку с этим злом, эта энергия поднимается к поверхности — как белые кровяные тельца к заражённому участку тела. Всё это открылось мне только сейчас.

Ниже этих уровней распростёрся огромный океан неподвижной жизни — он больше не был океаном тьмы и "ничего". Погрузившись в него, я увидел, что здесь есть свет и тепло. На этот раз не было никаких препятствий, и никакая слепая злобная сила не выталкивала меня назад.

А затем я начал нечто понимать — и это почти невозможно выразить. Просто ниже идти было некуда. Эти глубины содержали чистую жизнь, и одновременно, в некотором смысле, они содержали и смерть — смерть тела и сознания. То, что мы называем "жизнью", есть соединение чистых жизненных сил с телом, взаимосвязь жизни как таковой и неживого. Я сказал именно "неживое", потому как слово "материя" здесь было бы ошибочным: любая материя жива, пока она существует. Ключевое слово здесь и есть "существование" — но ни один человек не в силах понять его смысл, потому что он в нём . Однако, "существовать" — это отнюдь не пассивная категория, существовать — значит вырываться из небытия, "не-существования". Существование само по себе — это вопль самоутверждения, существовать — значит отрицать небытие.

Как видите, вся проблема заключается в языке. Я вынужден довольствоваться одним-двумя словами, в то время как мне требуется около пятидесяти. Однако мои объяснения не совсем схожи с описанием цветов слепому — потому что нет человека совершенно "слепого", свобода является всем нам хотя бы в кратких вспышках. Но у свободы столько же много оттенков, сколько и в спектре.

В общем, пытаясь спуститься ещё ниже, к "источнику" моей жизни, я покидал пределы Царства существования, так как этот источник не существует , или, другими словами, он не выходит из небытия, не-существования.

Всё это и было свободой. Прекрасное, невыразимое опьянение свободой. Мой разум принадлежал лишь мне, и я был первым человеком, познавшим, что такое сверхчеловек. И всё-таки мне надо было покидать эти захватывающие просторы, чтобы сосредоточиться на проблеме, приведшей всех нас в открытый космос: Земля и Паразиты разума. Я неохотно вернулся назад на поверхность. На Райха я посмотрел как на незнакомого мне человека, и увидел, что он на меня смотрит также. Мы улыбнулись друг другу, как два актёра, только что закончивших репетировать сцену, где они играли врагов. Я спросил:

— Как дела?

— Далеко ли ты проник?