Марк Москвитин - С мечтой не прощаются

– Учёный, – пожал плечами Артур. – Я встречал таких. Не от мира сего.

– Мужик явно нуждается в диагнозе, – повернулась от экрана Инна. – Как, папа? Ты же бывший медик.

– Шизофрения! – поставил диагноз штурман. – С манией величия.

– Взрывчатая смесь, – усмехнулся командир. – Инна, переключай на верхние датчики. «Стрежевой» почти над нами.

На экране телескопа возникла ярко освещённая оранжевым солнцем половина большого корабля. Другая пряталась в непроглядной тени, заслоняя звёзды. Вскоре корабль стал виден и простым глазои сквозь купол.

– Подходим! – предупредил Артур. – Инна, трёхкратное!

– Поняла, пристегнулась.

– Может, в капсулу пойдёшь?

– Да ничего, я тут…

Они уравняли скорости; рядом плыл «Стрежевой», раскрыв захваты порта.

– Причаливаем…

Катер коснулся плоским днищем швартовочных захватов, и искусственная гравитация двух кораблей взаимно уравновесилась. Наступила невесомость. Они выполнили сцепку и контроль герметичности. Проплыли из кресел в тамбур, сделали аккуратный кувырок и вышли в трюм звездолёта нормально – головой «вверх», ногами по вектору притяжения. Артур прикоснулся к сенсору связи.

– Саша, мы на борту.

– Понял, на борту, – откликнулся из центрального поста Саша Зарубин.

В кают-компании Инна первым делом подошла к бортинженеру.

– Анфэ! Вот ты кто, Вася.

– А кто это? В самом деле, они это слово кричали.

Инна чуть сдвинула брови, ища точное соответствие.

– Еретик!

На планету стали летать и другие экипажи. Когда «Иван Ефремов» был дома, Рустам отпускал все три своих катера. О доброжелательных пришельцах со звёзд уже знала вся Атмис. Принимали их хотя и без восторга, но спокойно. Переводчики Инна и Станислав летали чаще пилотов – потому что пилотов было больше.

Наконец, астронавты собрались в кают-компании. Пришёл командир Рустам – высокий, с мужественным, грубовато-красивым лицом. Пришли Зарубины. Саша был заметный парень, но рядом со своей дивной Алёной терялся в её сверкании. Правда, это его не заботило. Странным образом русская северянка Алёна казалась Ярославу ожившей античной статуей, одетой в комбинезон астронавта… Пришёл корабельный врач Манфред Бэр – громадный, флегматичный блондин, уроженец Штутгарта. Пришли бортинженеры, планетологи, биологи… Все разместились на диванчиках по стенам.

– Цивилизация странноватая, – начал Рустам. – Более того, страшноватая. Ксенопсихологи, наверное, в восторге?

– Это умирающее общество! – заявила Инна. – Их надо спасать.

– Они и детей рожать, кажется, перестали, – подтвердила Алёна. – На улицах – ни одной колясочки!

– И все смурные, – добавил Стас Максименко. – Народ спокойный, незлобивый, но какой-то… потухший.

При слове «незлобивый» Вася Маторин машинально потрогал уже зажившую скулу.

– Нет детей – нет радости, – продолжала Алёна. – И нет будущего.

– Они отказались от всего яркого и красивого, – сказал Ярослав. – Серые дома, серая одежда. Живописи нет, одна графика. Оттого и серое настроение. Не до детей.

– А музыка? – воскликнула Инна. – Сплошь ударные. И однотонные дудки. И пение – на одной ноте! Мелодий нет, одни ритмы. И, я заметила, музыканты все напрочь безнравственны.

– Их и на Земле много было таких, – добавил Ярослав. – Чем примитивнее музыка, тем более распущены нравы. – Самое дно – так называемый рэп.

– Странно, что музыка вообще есть, – пожал плечами Артур. – Пусть и в таком дохлом виде.

– Но есть же трава, деревья, цветы! – возразила второй штурман, перебрасывая соломенную косу на грудь. – Как же они их переносят?

– Привыкли они, Алёнушка, – ответил Рустам. – Терпят. Они говорят, что природа еретична, потому что неразумна.

– А мы однажды показали им на «воздушном экране» московский Кремль, вид с Большого Каменного, – рассказал Стас. – Сами глянули, подрегулировали изображение. Оборачиваемся – одни спины! Вся площадь! Кто отвернулся, кто пал ниц.

– Я же говорила, поосторожнее с этим, – укорила Инна.

– А то раз, раз! – и фингал, – поддержал Вася, опять трогая скулу.

– Я как-то спросила, – вспомнила Алёна. – «Парфюмерия у вас есть? Искусственно созданные приятные запахи?» Мне ответили, что москательщикам это запрещено. Ничто не должно заглушать натуральных запахов. А чтобы оставаться в рамках приличия – достаточно омовений…

Инна ухватилась за очевидную ассоциацию:

– Правильно её назвали! Настоящая Иоланта. Если кто помнит, у Чайковского есть такая опера. Героиня – прекрасная принцесса, но слепая.

– Да, – кивнул Артур. – Сама планета – красавица.

– И красота такая, лирическая, – поддержал Ярослав.

– Здешнее человечество, – продолжала Инна, – по каким-то, пока неясным, причинам отказалось от радости. Не представляю, как это можно сделать добровольно.

– От мечты отказались! – дополнил Ярослав. – А что такое человек без мечты? Это парусник без бушприта. А целое человечество без мечты?

– Корабль дураков! – дала определение Инна. – Но наиболее умные аборигены всё понимают. В Хинсете – это столица – есть один писатель. Ещё я встречусь с его сыном – художником. Кстати, у художника есть маленькая дочка.

– А власть имущие? – спросила Алёна. – Что они думают?

– Ничего они не думают. Правитель рукой махнул. Тут есть влиятельное общественное течение – умертвленцы. Они стоят за скорейшее вымирание.

– Это-то им зачем?

– Зачем – вопрос тонкий. У нас на Земле тоже всякая дурь водится.

– На первый взгляд всегда дурь, – проговорил Рустам. – А чуть копнёшь – оказывается, это кому-то выгодно…

– Мы одни никого не спасём, – сделал вывод Ярослав. – Надо найти в здешнем обществе, на кого опереться.

– Надо искать сильных политиков, – сказал Артур.

– С политикой осторожнее, – возразил Рустам. – И с вмешательством во внутренние дела. Против нас начнут бороться. Умертвленцы, накописты, администрация, полиция, армия…

– Армии нет. Государство на планете одно, воевать не с кем. Разведки-контрразведки нет. Только полиция, явная и тайная. Да спецназ от уличных беспорядков.

– А этого мало, что ли… Да у накопистов есть свои частные формирования. Для промышленного, коммерческого шпионажа. Для конкурентных разборок. Ещё и бандитов могут нанимать.

– Администрация… – вмешался Стас. – Это манстэ?

– Да, правильно, – отозвалась Инна. – Чиновники. Однако я чётко ощущаю в этом слове второй, изначальный смысл: «пакостники», «мелкие негодяи».

– О-о-о! – рассмеялся Ярослав. – Ты помнишь конец нашего двадцатого века? И начало двадцать первого? Манстэ были ещё те!

– Во всяком случае, – гнула своё Алёна, – надо стронуть с места демографию.