Шокан Алимбаев - Формула гениальности

– Давно занимаешься?

– С июня, как почувствовал себя крепче.

– А почему именно на каратэ?

– Не так просто ответить на этот вопрос, Наркес-ага. Каратэ – это величайший пластический танец в сочетании с самыми совершенными и уникальными приемами схватки, которые выработаны тысячелетиями. Каратэ – это величайшее достижение человечества в области спорта за всю его историю. Каратэ – это борьба в танце, каратэ – это танец в борьбе, – с подъемом сказал юноша и, немного помолчав, серьезно и убежденно добавил:

– Мужчина должен быть суперменом. И желательно даже суперчемпионом в сфере своей основной деятельности.

Наркес внутренне улыбнулся, но не подал вида.

– Ну, а записи как, регулярно ведешь? – взглянул он на толстую тетрадь, которую Баян держал под мышкой.

– Регулярно. – Баян протянул записи.

– Надо будет вести их до конца года. На днях я приступлю к монографии, и они будут нужны. – Наркес помолчал и снова спросил: – Работаешь над чем-нибудь?

– Работаю, – ответил Баян. – Надеюсь, что скоро закончу.

Наркес стал внимательно листать тетрадь – Записи велись аккуратно. Каждый день юноша подробно записывал все, что он делал, чем занимался, свои мысли и ощущения. Внимание Наркеса привлекли несколько записей, сделанные в разное время

3 августа.

Истинное честолюбие похоже на истинную любовь: в обоих случаях человек всеми силами души стремится стать лучше, чем он есть в настоящее время. Даже когда он превосходит всех, он хочет превосходить самого себя. И желание это – бесконечно,

6 августа.

Можно, конечно, достичь в жизни всех внешних атрибутов благополучия: положения, богатства, устойчивой респектабельности, думая только о себе, но великим можно стать, только думая о народе и человечестве.

8 августа.

Чем больше я думаю о физических, интеллектуальных и нравственных способностях человека, тем больше прихожу к выводу, что человек не только космическое, но и фантастическое существо.

Заинтересовавшись, Наркес перевернул страницу.

10 августа.

Человеческой натуре присущи два величайших свойства: гениальность разума и гениальность души. Первое из них дает титанов познания, искусства и практического действия. Второе встречается неизмеримо реже и рождает Жанну д'Арк и других титанов любви к людям. Второе свойство совершеннее первого. Ибо люди, наделенные величайшим разумом и талантом, постоянно оспаривают первенство между собой. История сохранила бесчисленное множество примеров тому. Микеланджело и Леонардо да Винчи, Бюффон, и Вольтер, Лев Толстой, всю жизнь отрицавший Шекспира и в конце концов признавший его, Б„рлиоз, завидовавший непостижимому музыкальному гению Паганини, Шиллер, восклицавший: «Ах, этот человек Гете! Он вечно стоит поперек моего пути», и множество других примеров. Но даже титаничнейшие натуры, наделенные гениальным разумом, застывают в немом и благодарном восхищении перед титанами гениальной души. Созерцая умственным взором их бытие, они забывают о своем соперничестве, о всех обидах, которые они нанесли друг другу, и останавливаются, пораженные, перед величием человеческой души, состоящей из одной только любви к людям. Ибо в этом мире нет ни соперничества, ни вражды, ни самой крохотной мысли о себе, а есть только безграничная, ни с чем не соизмеримая любовь к людям. Каждая гениальная душа словно говорит людям: «Поменьше думай о себе, побольше думай о других, люби людей, помогай им. Всю жизнь, не зная устали, борись со своим стремлением выпятить себя, возвысить себя над людьми хоть на йоту и, если ты победишь в этой трудной, ни с чем не сравнимой борьбе, ты станешь таким, как я. И будешь не изредка любоваться зрелищем великой любви к людям, а будешь носить эту любовь в себе постоянно…»

Титанов разума потрясает тот факт, что мысль, обращенная у большинства людей роковым образом только в сторону личных собственных интересов, у гениальных душ полностью отворачивается от своего субъекта-носителя и всецело обращается в сторону человечества. Из этого восхищения и рождаются величайшие творения писателей, скульпторов, музыкантов и художников. Так была воплощена в мраморе, книгах, симфониях и полотнах Жанна д'Арк и другие гении любви к людям.

Не раскрывает ли и не объясняет ли явление титанов любви к людям истинные начала мира – любовь ко всему сущему, заложенную в его основу? Не зовет ли оно к высшему самопожертвованию и высшему служению людям, одной из форм которого является и деятельность гениального человека?

Продолжая листать тетрадь, Наркес думал: «В нем пробуждается философ. Он начинает постигать истинные начала мира. Это хорошо. Высочайших вершин в любой области знания и творчества достигает только тот, кто прежде всего является мыслителем и только потом специалистом в своей области. Истина, которая проходит мимо многих «многомудрых» мужей… Конечно, для полного постижения этих начал надо еще пройти долгий, необозримо грандиозный путь познания. В сущности, редко, кто проходит его до конца… Но уже сейчас ясно одно: Баян будет большим математиком, быть может, самым большим математиком века.

Последняя же его запись как бы отвечает на вопрос Сартаева и всех сартаевых, не станет ли человек, благодаря открытию формулы гения, гениальным роботом, полностью лишенным нравственности. Он ответил тогда своему Сальери, что вместе с гигантским усилением интеллекта в столь же огромной степени обострятся все нравственные понятия и побуждения личности… Он победил в споре со всеми лжеучеными, который он вел с ними всю жизнь…»

Кончив листать тетрадь и закрыв ее, Наркес произнес:

– Я доволен тобой. Ты оправдал мои надежды. Счастливой тебе дороги, старина!

Баян знал, что никогда и ни от кого из людей он не услышит более лучших слов. Побыв еще немного, он поехал домой.

После ухода юноши Наркес некоторое время думал о нем. Хороший парень, думал он, искренний, отзывчивый и безупречно чистый. Впрочем, он сохранит эту чистоту души и наивность еще долгие-долгие годы, ибо он теперь гений, а все гении наивны и прямолинейны до неразумности, не в пример людям, единственную силу которых составляет возведенная до степени искусства способность приспособляться к любому окружению и к любым обстоятельствам.

В общем, как бы там ни было, несмотря на огромные душевные переживания и столь же громадные научные поиски, эксперимент удался и удался блестяще. Раскрыта еще одна, быть может, самая великая, тайна природы. По каким-то трудно уловимым ассоциациям Наркес стал думать о самой природе. Всегда, когда он думал о ней, его поражало бесконечное разнообразие живых форм на земле. От атлантической макрели, находящейся постоянно в стремительном движении, ибо малейшая остановка грозит ей гибелью от нехватки кислорода, получаемого из воды, до ленивцев, являющихся последним пределом существования в ряду животных, имеющих мясо и кровь.