Эйв Дэвидсон - Сын Неба

День клонился к закату, и, дав небольшой отдых измученным коням, Марко и Петр оставили свое укрытие и поднялись на вершину рыбовидного холма. Смертоносные вороны уже исчезли - но исчезли и сотоварищи двух путников.

- Мне частенько доводилось играть в прятки с царевичем Чингином среди плакучих ив, что растут вкруг карпового пруда Великого Уединения у зимнего дворца в Ханбалыке, - размышлял вслух Марко. - Здоровье Чингина пошло на убыль еще до моего прибытия в Катай, и он был слишком немощен для бурных охот и прочих мужских развлечений... Но когда погода баловала и царевичу становилось получше, он любил забавляться мальчишескими играми. А вдруг все это лишь игра в прятки в зимних садах дворца?

Сидя на своих мохнатых пони, Марко и Петр тревожно озирали горизонт в поисках хоть каких-то следов пропавшего отряда. А в голове у Марко снова и снова прокручивались игры в прятки с болезненным царевичем Чингином в парке под переливающимися черепичными крышами Ханбалыка.

Побеленные известью внешние стены зимней столицы великого хана в длину составляли почти тысячу ли. Они были окружены рвом и снабжены боевыми укреплениями, складами и мощными воротами, что вели в людный город Тай-тинь, отстроенный Хубилаем из пепла после монгольского нашествия. Меж этой наружной каменной стеной и выложенными яркой черепицей внутренними стенами, что замыкались вокруг роскошной императорской резиденции, располагались мощенные булыжником просторные дворы и сады для всевозможных церемоний. Рощи величавых деревьев сменялись там широкими лужайками, так напоминавшими Хубилаю родные монгольские степи, и всюду были проложены искусно вымощенные дорожки. Среди ив, рано цветущих сливовых деревьев и магнолий мирно паслись олени и играли белки.

В северном конце парка находился холм, где Хубилай приказал высадить великое разнообразие гигантских вечнозеленых деревьев, привезенных на татуированных слонах из самых дальних областей его империи. Холм этот выложили плитами зеленой яшмы и нефрита, а на вершине возвели павильон тоже из яшмы и нефрита - с загнутыми вверх свесами крыши. По углам крыши установили нефритовых драконов-хранителей. Впечатление павильон производил исключительно зеленое.

У основания Зеленого Холма кольцом располагался искусственный пруд, питаемый естественной протокой, куда животные приходили на водопой и где в изобилии водились карпы, лебеди, а также другая рыба и водоплавающая птица. Пруд пересекали изящные эмалированные мостики, что вели к Зеленому Холму и личному дворцу царевича Чингина по ту сторону протоки. Как раз у этого карпового пруда Великого Уединения Марко гулял и беседовал с Хубилаем, кормил с руки старого карпа и играл в прятки с недужным царевичем.

Худой как жердь и бледный как слоновая кость Чингин, лишь несколькими годами старше Марко, был одарен талантами игры на лютне и каллиграфии. Тонкие черты лица царевича то и дело искажались гримасой боли от изнурительной болезни, уже распространившейся по всему его телу. Но разум Чингина был столь же любознателен и остр, как и у самого Марко. Им просто суждено было подружиться.

- Расскажи мне еще раз о путешествии через Большую Армению, - нередко просил царевич, и Марко вновь и вновь рассказывал дивные истории о своих странствиях по Евразии.

Ни один из буддийских монахов, даосских магов или придворных лекарей Хубилая не мог распознать причину неравновесия Инь и Ян у Чингина. Никому не удавалось найти и метод лечения - несмотря на всю ворожбу и многочисленные изгнания нечисти, исследования пульсов, дыхания и флюидов. Пробовали и лечение с тончайшими акупунктурными иглами, и сжигание лекарственных трав над нездоровой кожей царевича, и втирание едких мазей, и кормление целебными грибами заодно со смесями трав и высушенных, а потом растертых в порошок главных органов молодых сильных животных. Но даже обжаренные в кротовом жире гадюки никакого результата не дали.

- Вот если бы твой папа прислал сотню знающих докторов, как я того требовал... - обычно бурчал Хубилай, когда прикованному к ложу Чингину было особенно худо. Но внимательный взгляд великого хана недвусмысленно высказывал Марко сомнения в том, что даже папские лекари помогли бы любимому сыну катайского властителя.

В конце концов, когда безнадежность лечения Чингина стала ясна всем, Хубилай объявил своим наследником на Троне Дракона Тимура, юного сынишку больного царевича. И совсем юный Тимур получил дворцовые покои, равные покоям самого Хубилая, а также доступ к государственной печати. Отец же его тем временем все слабел и слабел.

И все же, когда погода баловала и недужному Чингину становилось получше, он по-прежнему получал несказанную радость от мальчишеской игры в прятки. А еще царевичу доставляло удовольствие потягивать горячее рисовое вино в зеленом павильоне, практикуясь в поэтической каллиграфии и рисовании коней в стиле прославленного Чао Мэн-фу, и играть на лютне, слушая рассказы своего венецианского друга Марко Поло о его путешествии в Катай... Марко Поло - того самого, который сидел теперь на гребне рыбовидного холма в жутких степях Западного Катая, по ту сторону Великой стены в 10000 ли, лихорадочно обшаривая глазами желтоватый горизонт в поисках своего отца или дяди, и желал, чтобы все эти ужасы оказались только игрой или захватывающим рассказом о чужих приключениях.

- Сир Марко, - внезапно прервал размышления своего хозяина татарин Петр, - а что это там на горизонте? Случайно не дым?

И правда дым. Но что это за дым? Дым уютного лагеря Поло? Или какое-нибудь новое чародейство?

- А что говорят твои духи-дьяволы? - спросил Марко у Петра.

- Они говорят, что не следует нам торчать целую ночь на этом продуваемом ветрами холме. Говорят, надо осторожно подобраться к огню и посмотреть, друг там или враг.

- Ха! - недовольно отозвался Марко. - Мое здравое итальянское разумение могло бы подсказать мне то же самое - без помощи всяких дьяволов.

- Значит, ваше здравое итальянское разумение и есть ваши дьяволы, ответил Петр и звонко хлопнул своего коня по крупу.

Но дым не привел их ни к другу, ни к врагу. Когда они, уже к самым сумеркам, наконец добрались до его источника, там оказалось нечто куда более зловещее, чем друг или враг. Ибо дым лениво вился из груды испещренных черными прожилками валунов - а исходил он от хлопьев загадочного угольного камня и... от серой шелковой мантии Никколо Поло. Вокруг же груды валялись громадные кучи испражнений какого-то исполинского хищника. Но ни страшного зверя, ни Никколо поблизости не наблюдалось. Быть может, тварь утащила отца Марко в свое отдаленное логово, чтобы с комфортом насладиться лакомой итальянской пищей?