Эйв Дэвидсон - Сын Неба

Марко рассмеялся:

- По-моему, уважаемый дядя, он уже к нам присоединился. Смотрите сами он уже с нами идет.

И точно. Никто не мог сказать, сколько они стояли и разговаривали. Никто не понял, когда именно они возобновили движение. И никто не знал, сколько они уже идут.

"Мэй-яо фа-цзе". Ничего не поделаешь.

Легкий на ногу, новый член отряда без видимых усилий не отставал от коней. А что до того, кто он на самом деле (хотя все вскоре привыкли звать его Хэ Янем, пользуясь последним из четырех имен), то... кто мог знать?

Наверное, только он сам.

10

И: Питание.

Гром рокочет у подножий.

Голодному тигру нет брода через великую реку.

В бесконечно тянущемся безводии - вода. Наконец-то.

Что, в общем, неудивительно, подумал Марко. Просто набрели они наконец на обширный водоем, служивший, скорее всего, в качестве отстойника для древнего водостока всей этой области. Если тут хоть раз в жизни шел дождь, то та вода, которая испариться не успевала (большая часть конечно же испарялась), скапливалась именно здесь. Хотя много жизней требовалось, прежде чем одна-единственная капля дождя просочится от широкой глади водоема до его дна - бесконечно долго фильтруясь сквозь почти непроницаемые толщи скал.

Мутная жара днем, ледяные туманы ночью. Грязь, сырость и слякоть... И все-таки - вода. Мужчины привстали на стременах. Нет, не от радости слишком они для этого измучились. Мужчины возвысили голоса. Едва-едва. Там, впереди, виднелась зелень. Там пруды и ручьи. Там...

- Эхма! Боюсь, только мираж! - Никколо, перебирая свои четки.

- С чего ты взял? - Маффео, дергая себя за бороду.

- С чего? А вот - кони. Верблюды, пони и прочая живность. Почему они не поднимают головы и не скачут туда галопом - утолить жажду?

И правда. Ведь теперь наверняка - да и давно уже - все животные почуяли бесконечно желанную воду. Сам Марко с трудом удержался от того, чтобы хлестнуть кнутом и пришпорить коня - рвануть туда, вниз по склону к отмели - к водной кромке. Затем спрыгнуть вниз, сдирая пыльную, пропитанную потом одежду, - и нырнуть в водоем...

Но все же он этого не сделал. И никто этого не сделал. Все только то и дело вскидывали головы и ежились от тупого гудения целых туч насекомых. А животные, как и раньше, трусили, не обращая внимания на водную гладь. Пока звуки плещущих по воде копыт не доказали, что все это по крайней мере не мираж. И, благодарение Господу, не болото.

- Похоже на Маремму или Понтине, - после долгого вздоха заметил Никколо, имея в виду знаменитые болотистые местности Италии.

- Да. Точно, - отвечая вздохом на вздох, отозвался его брат. - Боюсь, тут окажутся одни болота. Хотя... погодите-ка... почему одни болота... Он не договорил.

Теперь до их ушей донеслось кваканье - словно сотни тысяч лягушек составляли единый хор.

И - никаких зеленых полей. Зеленые поля оказались лишь иллюзией, созданной пенной поверхностью застойного болота. Никаких прудов и ручьев только бесчисленные разверстые дыры, проделанные ленивым ветерком или потоком, что разрывал липкую корку ила. Почти всем путникам тут же подумалось, что пусть бы этот мираж так и остался миражом. Почти всем...

Кроме одного из стражников, моложе остальных, которого Марко вполне мог бы принять за монгола, татарина и даже катайца, не выясни он ранее, что парень этот - из маньчжурской народности "кьоу". Всю дорогу юный всадник горбился на своем коне, позволяя тому везти себя куда придется. Глаза парень не просто полузакрыл от пыли, а еще и опустил их долу - отвел от монотонной череды равнин, - ехал, не замечая ничего, кроме желтоватой пыли, что оседала на украшенной яркой лентой гриве его коня...

Молодому маньчжуру, привыкшему к холмистым зеленым лугам родного края, надо думать, виделись о нем сны. Или он терялся в еще одном сне, где все тянулись пыль и песок, гравий и камни - тянулись и тянулись до бесконечности...

И вдруг что-то заставило поникшую голову вскинуться. Какой-то миг парень просто смотрел поверх гривы своего мохнатого пони. А потом с безумными воплями "Вода! Вода! Вода!" бросил пони в галоп.

Все смотрели, как конь со всадником несутся по склону ко дну естественного водоема, где грязь мешалась с промозглым туманом. Одной рукой парень держал поводья, а другой, с зажатой в ней шапкой, бешено колотил по напрягшемуся боку животного. Наконец они ворвались на мелководье - и всадник даже не спрыгнул, а просто соскользнул вниз, прорывая подсохшую корку и погружаясь ногами в грязную жижу. Все смотрели, как он, не обращая внимания на промокшие ноги, нагибается, складывает чашечкой ладони и подносит мутную воду к запекшимся, пересохшим губам.

Когда к маньчжуру подъехали товарищи, с его безбородого подбородка все еще капала вода...

И вдруг парень поднял широко распахнутые глаза.

- Ну как? - поинтересовался у него странствующий рыцарь, чаще всего именуемый Хэ Янем.

Юный маньчжур обвел всех взглядом, в котором нечто большее, нежели обычная боль, смешивалось с чем-то большим, нежели просто разочарование. Затем тоном малого ребенка, которому вместо привычного подслащенного вина вдруг дали прокисшее, парень вымолвил:

- Нельзя... нельзя пить.

Вдруг покрасневшие глаза маньчжура глядели на всех обиженно.

- Да? Нельзя? А почему? Она что, затхлая?

Парень все еще сидел на корточках.

- Затхлая? - неожиданно завопил он. - Нет! Нет! Хуже! Куда хуже затхлой! Горькая! Поганая! Зараженная! Тут какая-то соль... - Блуждающий взгляд юного маньчжура наконец обнаружил то, что остальные давно заметили, - и он понял. - Проклятие! Смотрите! Даже кони ее не пьют!

- Это потому, что им хватает соображения, - откровенно высказался дядя Маффео.

Легкой иноходью отряд двинулся дальше, обходя злополучное болото по краю. Молодой стражник вскоре с трудом влез на своего коня и удрученно последовал за всеми.

А лягушки тем временем продолжали свой победно-издевательский хор.

Итак, победно-издевательский лягушачий хор продолжался. Горькая желтоватая грязь из отравленной почвы перемешивалась с жарким туманом болотного отстойника. Рыцарь Хоу Инь вдруг испустил странный звук - не то вздохнул, не то фыркнул. А потом медленно указал куда-то своей алебардой.

- Ну вот, - глухо и безразлично заметил Никколо. - Опять миражи. - И умолк. Снова.

Но не успел голос отца умолкнуть, как Марко заметил, что облака пыли и мглы быстро темнеют и пухнут. Затем в самом их средоточии, далеко-далеко, показалась пара приземистых серо-зеленых тварей.

- Лягушки! - изумился Марко.

Тем же бесстрастным тоном Никколо произнес:

- Нет, сынок, это не лягушки.

И отец оказался прав - это были вовсе не лягушки. Даже какие-нибудь искаженные, порожденные миражом. Путники увидели фигуры людей с лягушачьими головами, затянутые в серо-зеленые с оттенком бурого одежды. Казалось, твари спускаются по облаку прямо с небес.