Иван Сапрыкин - Обречённые. Humana error

Постояв так немного, здоровяк, смачно сплюнул на пол и сказал:

– Так, ладно, парень. Вот мы тебя и нашли. Здорово же ты закопался! Живёшь один или ещё кто-нибудь есть?

Ким понял, что эти люди выследили его, когда он уезжал из деревни. Но как? Ведь он никого не видел! Он тщательно осмотрел всё поле, прежде чем выехать на дорогу! Тогда он не видел ни людей, ни их машины!.. Где, в поле, можно было спрятать машину? Но, как понял Ким, им это как-то удалось. Они следили за ним и знали, куда он поехал. Может, они следили уже целый день, продолжал размышлять Ким. Но нет. Этот спрашивал, нет ли тут ещё людей, значит, об отце им неизвестно. Ким решил пока не говорить им про отца.

– Я тут один, – ответил Ким.

– Это самое… – начал было долговязый, но его остановил здоровяк.

– Тихо! – прикрикнул он, и продолжил, обращаясь к Киму: – Ну, ну… Рассказуй. Мы тебя вниматочно слухаем.

– А что рассказывать? – спросил Ким, сжимая в руках Штайр, который ни долговязый, ни здоровяк, казалось, даже не замечали.

– Ну, шо рассказывать! – прогремел тот, кого звали Джоном. – О своём житье-бытье рассказуй!

Его бас гремел на всё помещение, хотя мужчина и не пытался кричать; это наверняка был его обычный голос.

Ким еле проглотил вязкую слюну, слегка кашлянул и сказал:

– Я тут один. Зовут меня Ким…

– Кто тебя так назвал? – вдруг спросил долговязый.

Ким не ожидал такого вопроса, поэтому несколько мгновений не знал, что ответить.

– Я… я не знаю… Я просто знаю, что меня зовут Ким. И всё.

По залу прокатился громогласный хохот здоровяка.

– Я просто знаю, что я Ким, и всё! – передразнил здоровяк.

– И всё, ага, этсамое! – поддакнул долговязый.

– А кто ещё знает, что ты Ким, а? – подмигивая, и с хитрецой спросил здоровяк.

– Да! – опять вклинился долговязый. – Кто ещё знает?

–Та заткнися же ты, ей-богу, а! Ты шо, попугай долбаный?!

Долговязый замолчал; он продолжал улыбаться из-под усов и таращился на Кима.

– Послушайте, – сказал Ким. – Давайте обсудим всё спокойно. Вы залезли…

– А мы и так спокойные, этсамое! Как танки, этсамое, едрёна-матрёна! Это ты почему-то дрожишь, как цуцик. Ты что замёрз? Или тебе страшно, этсамое?

– Я хочу узнать, кто вы такие и что вы здесь делаете. – Ким постарался сказать это как можно твёрже, хотя его голос так и норовил сорваться в самый неподходящий момент.

– Так, ладно, парень, – сказал здоровяк. – Пошли у низ и там побалакаем. Там я заметил стол со стулами. Присядем, пошушукаемся. Кстати, парень! Как там тебя… Ким! Говорят, у тебя есть лепёшки вкусные?

– Да! Да! Там лепёхи в хлебнице, этсамое! Вкуснюшшие, страсть! Больше, пока я ничего не нашёл.

Здоровяк Джонни посмотрел на Кима:

– Ну? Не хочешь угостить гостей гостинцем, а?

– Там, по-моему, ещё чай есть, этсамое!

– Заткни-ися! – с каким-то обречённым видом посмотрел на своего подельника Джон.

Ким вздохнул. Что ему оставалось делать? Не дать лепёшек? « Человек – самое опасное животное… Непредсказуемое…»

– Я принесу лепёшки, – сказал Ким. – А вы подождите меня здесь. Не ходите никуда больше.

– А что, нельзя, этсамое?

– Хорошо, хорошо, Ким, – ласково сказал здоровяк раскатистым басом. – Мы подождём тебя здесь, и ни-ку-да не уйдём! Неужели ты нас выгонишь на улицу, а?

– В такую-то погоду, этсамое! – добавил долговязый.

Ким не ответил; он медленно пошёл в кухню, не сводя глаз с непрошеных гостей. Подойдя к кухонной двери, он остановился. Взглянул ещё раз на них и пошёл к хлебнице.

На кухне был беспорядок. Хлебница была открыта, пара лепёшек валялась на полу, дверцы настенных шкафчиков тоже были распахнуты настежь; по столу, что стоял посреди кухни, были разбросаны спички, зажигалки, разлита вода; в мойке стояла раскрытая кастрюля. Ким заглянул в неё и увидел недоеденный суп и большую ложку, которая утонула в нём. «Этот Пухлый успел сожрать полкастрюли супа!» – отметил про себя молодой человек. Он посмотрел на улицу через окно: ливень лил, не переставая, дул ветер, по стеклу струились целые реки. Ничего не было видно. И где-то там – отец, который не знает, что в дом забрались… люди.

Ким вернулся к хлебнице; там стояла тарелка с лепёшками. Он вытащил её и понёс в коридор.

– Ну шо, пошли у низ, – заметив молодого человека, сказал здоровяк.

– Ага, пошли, этсамое! Жрать охота, едрёна-матрёна!

– Тебе б только жрать, Пухлый! Только и жрёшь, как свинья! Хрень стоеросовая!

– А чё, пожрать нельзя, чё ли? Я жрать хочу!

– Выведи ты наконец своих глистов! Или этого, как его… силитёра!

– Не силитёр, а солитёр, – поправил его Пухлый.

– Да! Во! И его тоже выведи! – засмеялся здоровяк Джон. – А то жрёшь, как боров, а тощий, как швабра!

И он снова засмеялся.

– Да пошёл ты! – отозвался Пухлый.

Джон продолжал смеяться, не обращая внимания на слова своего товарища. Здоровяк, всё ещё смеясь, махнул рукой, чтобы все шли за ним и направился вниз по лестнице.

Пухлый сделал жест обеими руками, обращаясь к Киму, чтобы тот шёл за Джоном; Киму ничего не оставалось, как послушаться. Он пошёл вниз за хохочущим здоровяком, а последним начал спускаться Пухлый.

Джон прошёл мимо грузовичка, завернул влево, обошёл большую бухту металлического троса и остановился возле круглого стола, что стоял около кирпичной пристройки со стеклянными окошками, выходящими в цех.

– Присаживайтесь, господа рыцари круглого стола! – сказал Джон. Когда все сели на стулья с металлическими ножками, он обратился к Киму: – А знаешь, почему рыцари сидели за круглым столом?

– Не знаю, – тихо ответил Ким. К его стыду, он в первый раз слышал про каких-то рыцарей, и что они почему-то сидели за круглым столом. Отец про это ему не рассказывал.

– А потому шо они хотели сказать этим, шо они равны. Ну, то бишь среди них нет начальников и подчинённых. Каждый рыцарь сам себе начальник, а собрались они за этим столом, шобы обсудить важные вопросы. Вот, как и мы сейчас. – Он говорил ласково и при этом делал величественные жесты руками. На лице была добродушная улыбка, а глаза блестели добротой и миролюбием. – Давайте, господа, съедим по лепёшке и обсудим насущные проблемы.

С этими словами он снял шляпу, вытащил изо рта жвачку, приклеил её себе за ухо, взял с тарелки лепёшку и откусил маленький кусочек. Тщательно прожёвывая, он закивал головой и промычал что-то похожее на «угу», мол, вкусно. Потом положил недоеденную лепёшку на пыльный стол и спросил:

– А шо с грузовиком?

Ким оглянулся на раскуроченную машину. Он не знал, что ответить. Отец не смог его починить, потому что говорил про какие-то мозги. Единственное, что знал Ким – «мозги», это какие-то датчики или провода.

– Там мозги не в порядке, – сказал он.