Ирина Дедюхова - Позови меня трижды…

В новое сокращение людей намеренно старались вынудить уйти "по собственному желанию". В красивом когда-то здании, обвешанном теперь рекламными щитами с импортными магнитофонами и утюгами, было много уютных закутков по ходу коридоров, где раньше можно было спокойно поболтать в обеденный перерыв. Но сейчас Катя боялась проходить мимо них, потому что из темных аппендиксов неосвещенного из-за экономии электричества коридора нередко доносились чьи-то безутешные рыдания.

В этой жизни лучше ничего не чувствовать. Жить себе и жить до того момента, когда ни желания, ни жизни в тебе уже не останется. Графинь не просто сократили, их, как и Ленку, уволили по статье за "систематические опоздания и срывы сроков проекта". Работа давно валилась у них из рук. Из милости их пристроили на время в пододеяльную мастерскую, хотя все знали, что они не удержатся долго и там. Катя поливала пальмы, но острые кончики листьев после ухода Натуси и Ксюши стали стремительно подсыхать.

Странно, но только после третьего сокращения из холлов института убрали старые стенды, на которых расписывались достижения проектировщиков на ниве социалистического строительства и висели выгоревшие от солнца портреты вождей. Времена изменились.

Зарплату им вначале задерживали, ссылаясь на то, что в банках перебои с наличностью, а потом вообще перестали платить. Хотя все руководство вдруг пересело с черных «Волг» на красивые заграничные машины. И жалкие остатки их сметного отдела провожали машины внимательными сосредоточенными взглядами, как при контрольном обмере.

Денег из пенсии иногда подкидывала мама. И тут как раз из дома с концами исчез Вова. Катя знала, что у него она могла бы хотя бы занять денег, потому что, судя по оттопыренным карманам перебоев с наличностью у Карташева не было. Она даже звонила его маме, но та сухо ответила, что сын у нее не появлялся давно.

И, пересилив себя, она дважды ходила в мастерскую к Алексею и просила дать ей какую-нибудь работу, но он, конечно, ей отказал. Спасибо, что не посмеялся. Хотя его пространные рассуждения, что сейчас нормальные люди работают не по сметам, а по договорной цене, можно было посчитать и насмешкой.

Все складывалось, как в неприличной поговорке, которую любил повторять Терех, о том, что кое-что всегда всплывает на самый верх. Где-то теперь этот Терех? Помнит ли он еще о тех временах, когда они вместе строили с ним жизненные планы на помойке за домом? Интересно, какие теперь у него планы? Ау, Терех!

Можно было до конца жизни вкалывать посменно на заводе, сознавать свою необходимость, ответственность за все. Можно было по звонку с матом срываться среди ночи на аварию. Можно было еще долгие годы только за стаканом водки задумываться над тем, чему же посвящен этот самоотверженный труд. И можно посмеяться над словами пьяного токаря, проработавшего здесь всю жизнь и сказавшего Тереху по случаю ухода на пенсию: "Знаешь, мы в мирное время делаем эти железки, которые приносят только горе и смерть. Как-нибудь все проклятья на нашу же голову и соберутся. Никуда от этого не деться…"

Но становится не до смеха, когда Валерка, твой сменщик и друг, занимает у тебя десять тысяч на молоко для сына до зарплаты, и ты знаешь, что отдать он все равно не сможет. Когда, чтобы расчистить площади, арендованные торгашами, сжигают секретные фонды оборонной технической документации. А вдруг нападет кто? О чем же эти жопы-то думают? И совсем хреново становится, когда простаивающие смены кадровых рабочих отправляют на строительство коттеджей для руководства, не вылезающего из пьяных попоек с бабами. И еще парятся, блин, прямо в их сауне в цехе. Работяги голодные, а они с полными сумками среди дня в баню прутся, колбасой воняют. А вокруг такая срань, а ты ждешь зарплату за сданную вовремя ракетную установку и поражаешься, почему же тебе еще ни одна б… не заплатила, если из твоей продукции уже кончили не одну сотню душ?

Все оседало вокруг, как кусочек сахара, брошенный в кипяток. И однажды Терех, промучавшийся без сна ночь до утра, сказал Валерию: "Баста, Валет, надо сваливать! Лучше водкой торговать, чем по полгода зарплаты ждать, а с этих самоходок мы с тобой все равно ничего не поимеем. Надо было на механический идти, там хоть по частям можно было бы автомат вынести и на базаре толкнуть, а танк в домашних условиях все равно не соберешь. Это утопия".

Как удалось Тереху выпросить на заводе старый списанный киоск «Союзпечать», торчавший на задках их цеха, Валера так и не понял. С мужиками они за литру вывезли его на ближайшую трамвайную остановку. Терех две недели чистил и ремонтировал киоск один, пока Валерка бегал по инстанциям с документами и «масленкой». В масленку пошли и обручальные кольца Валерки и Наины, ее сережки и цепочка, здоровая золотая печатка Тереха, а кое-что им подкинули соединившиеся на лоне природы родители. Первый скудный товар им дали в долг под залог восьмерки Тереха и мотоцикла Валерки.

Сидеть в окошке на первое время попросили Наину. Терех осуществлял наружное наблюдение и прикрытие неподалеку.

Неожиданно красавица Наина стала пользоваться оглушительным успехом у жаждущих спирного соотечественников. К ней на огонек стали собираться даже от соседних раскрученных киосков, останавливались и приличные машины с солидными людьми за рулем.

Покупатели долго выбирали товар, с удовольствием общаясь с улыбчивой дамой в окошке. Наина придала всему предприятию почти светский шарм. Со своей стороны она вдруг потребовала, чтобы Терех снабжал ее не паленой водкой и «Примой», а фруктовыми ликерами, шоколадными наборами и американскими сигаретами. Она явно почувствовала коньюктуру ночного хмельного разъезда. Оптовых складов, где бы все это можно было взять на реализацию, в городе пока не было, все вывозилось из Москвы чуть ли не в заплечных мешках, из чего Терех сделал соответствующие выводы и тут же нанял пустующие склады фабрики музыкальных инструментов. Там была даже небольшая подсобка, где Терех пил в обед чай с двумя палочками хрустящего печенья, то есть делал паузу и кушал «Твикс»…

В хлопотах и переживаниях прошел месяц, потом другой. Не то, чтобы все шло у них гладко, но жизнь заполнялась конкретными, вполне решаемыми задачами. Наездов на них шибко больших пока не было, потому что Терех снискал на стрелках достаточную известность благодаря неукротимости своей натуры, а про Валерку все знали, что он оттянул ха-ароший срок по мокрухе.

Через месяц к Тереху пришли два татарина с Восточного рынка и попросились под крыло. Татары были ребята самостоятельные, имели, кстати, КАМАЗ, в отличие от того же Тереха. Поэтому что им от него было надо, он даже в толк взять не мог. На стрелку татары пришли с обожженными, забинтованными руками. Из разговора Терех понял одно — верный помощник КПСС, комсомол, вышел на передовые позиции. Где-то, значит, и сама КПСС промышляет поблизости. Восточный рынок брал под свою руку Катькин муж, Вовик Карташов. Нет, кликуха у него была не Вован, как можно было бы подумать, а Карташ. Чего-чего ждал от жизни, но чтобы такое… Катька с голубыми глазками и перламутровыми ноготками станет Карташихой — женой комсомольского авторитета Карташа. Умеют же устроиться некоторые!