Виктор Поповичев - Принцесса

– Слышь, а ты куда в сортир ходишь?

– Так стройка ж рядом… А можно и к бабушке в соседний дом. Заодно и воды набираю. – Жилка, поглядывая в зеркальце, висящее на стене над электроплиткой, помешивала в кастрюльке алюминиевой ложкой. – Сводить?

– Не надо. Это я так. – Сергей пнул носком ботинка полиэтиленовую пробку. Великое множество валялось их под ногами. – Что-то не очень-то мне есть хочется.

– Тебе надо горячего. – Жилка зачерпнула из кастрюльки, подула, попробовала. – Если б знала, вместо бутылки килек бы банку купила, – сказала она, вздохнув.

– Я консервы не очень… Грибочков бы баночку.

– Чуть не забыла. – Жилка бросила ложку в кастрюльку и метнулась к двери, закрылась на замок, задернула занавески. – Скоро хмырь должен притащиться. Надоедливый, гад.

К супу, больше, правда, похожему на кашу, отыскалось несколько засохших кусков батона. Хлебнув из кастрюльки, Сергей сморщился – ощущался запах несвежих носков и плесени. Однако пересилил себя и, чтобы не обижать хозяйку вагончика, вновь зачерпнул ложкой.

– Ты хвати стакашок, – предложил Сергей, кивнув на бутылку. – Тебе-то чего поститься. Налить? – потянулся к бутылке.

– Налито давно. – Жилка кивнула на полные стаканы. – Ослеп? Да и обойдусь сегодня, – отмахнулась она. – Вот даже интересно: смогу удержаться?

– Чего терпеть, если можно. Вот если б мне… Кто-то стукнул в дверь. Жилка, прижав к губам указательный палец, соскочила с табурета на пол.

– Иди ко мне, – прошептала, махнув Сергею рукой. Дверь содрогнулась от сильного удара, и послышался пьяный голос:

– Кончай ночевать. Слышь?.. Жилка. – И еще удар в дверь.

– Дома нет. Чего барабанить? – Звонкий голос подростка.

– Я же ей, паскуде, пятерку дал на пузырь. – Грубый голос.

– Значит, выжрала и пошла добавлять.

– Стерва. – За дверью сплюнули, долбанули так, что качнулся вагончик и что-то упало с крыши, тенью скользнув по занавескам. – Ведь сказал же, приду. Жилка!..

– Может, отдашь ему бутылку? – прошептал Сергей. – Дверь сломает. Мне, сама знаешь, не до драки сейчас.

– Обойдется… Если отворю, приставать начнет. Еще несколько минут слышался из-за двери грубый голос, костерящий хозяйку вагончика… Удаляющиеся шаги.

Жилка крадучись подошла к окошку, глянула в щель между занавесками и облегченно вздохнула:

– Ушел, гад. Опять сопляка приводил. Хочет, чтоб я за его вшивую пятерку… Кто я ему, чтоб под молокососа ложиться?

Сергей перевел дух. Очень ему не хотелось принимать участие в могущем произойти скандале.

Жилка скинула с топчана парусину, расправила скомканную простыню, аккуратно сложила в изголовье ватник. Повернулась к Сергею, глянула вопросительно:

– А тебе с бабой можно? Что доктор говорит?

– Да ты че, тетка! – Сергей притворно нахмурился. – Доктор напрочь запретил пока. – И отвернулся, пряча улыбку.

– Ну и хорошо, – обрадовалась Жилка. – Это хорошо, что пока нельзя. А то я немытая сегодня.

– Пора мне отчаливать. – Сергей встал. Вытянул из кармана пачку денег, отложил пятерку: – Тебе. Отдашь своему хмырю. А хочешь, себе оставь.

– Может, побудешь со мной? – равнодушно глядя на пятерку, спросила Жилка. – Или бутылки забери – не утерплю.

– Ничего не случится, если и выпьешь. Маленько мне оставь на завтра. Зайду после работы.

И ушел. Всю дорогу посмеивался над Жилкиной готовностью завалиться на топчан. Да и над собой – тоже. Ведь до катастрофы он не однажды поддавал в вагончике и даже несколько раз оставался спать с Жилкой. Но сегодня как-то дико все показалось, словно впервые увидел несвежую простыню, торчащие из-под матраца тряпки, бутылочные пробки под ногами. «А ведь она сегодня была совершенно трезвая, – подумал ОН о хозяйке вагончика, – даже не с похмелья. И занавески выстирала… Не погорячился ли я, что бутылки ей оставил? Надо было хоть одну с собой забрать. Придет хмырь и выжрет».

На следующий день Сергей зашел к Жилке. Увидев под ее глазом фингал, догадался: вчерашний хмырь приходил и, видимо, крепко поговорил с хозяйкой вагончика.

– Здорово тебя отоварили, – сказал Сергей сочувственно.

– Я ему морду всю исцарапала, – хохотнула Жилка.

– Винца мне не оставила? – с сомнением в голосе спросил Сергей. – Выжрали?

Но вчерашние бутылки остались нетронутыми, о чем Жилка сообщила с гордостью, словно не бутылки с бормотухой уберегла от алкашей, а взвод раненых от немецкого плена.

– А я кашки сготовила, – похвасталась она, вытирая граненые стаканы занавеской «Москва – Орел» и ставя их на стол. Затем достала из-под топчана телогрейку, в которой оказалась кастрюлька с гороховым пюре. – Пятерку я ему отдала. Пусть подавится своими деньгами.

– Может, тебе дать деньжат? – предложил Сергей, глядя на дрожащие Жилкины руки, наливающие из бутылки в стаканы.

– Не откажусь. У меня получка через два дня – отдам. Завтра устроим королевский ужин: куплю пельменей, банку кабачковой икры. Любишь кабачковую?

Сергей положил на стол десять рублей и отдернул руку, которую Жилка хотела поцеловать.

– Нет, я просто… – сконфузилась Жилка, берясь за стакан. – Рада, что ты пришел.

«Хоть бы помылась», – подумал Сергей, брезгливо разглядывая грязные полоски под ногтями собеседницы.

Сегодня он выпил не два глотка, как запланировал, а половину стакана. И ничего не почувствовал, кроме приятного головокружения. Минут через пятнадцать допил оставшееся в стакане и выкурил сигарету из Жилкиной пачки.

– А ты ничего, приятная бабенка… И носик у тебя аккуратненький, и стройная, – вытирая фирменной занавеской выступившую на лбу испарину, сказал он, разглядывая Жилку.

– Ты кушай, кушай. – Она пододвинула кастрюльку с гороховым пюре ближе к Сергею. – Тебе хорошенько закусить надо.

И он ел, совершенно перестав чувствовать запах несвежих носков, исходивший от варева. Главное, как ему сейчас казалось, организм принял спиртное. Вспомнились чьи-то слова – мол, у тебя печень не больная, а раненая. Рана зажила: чего бояться? И он налил себе еще немного… Хорошо пошла и эта порция вина.

– Ты дверь закрой, – сказал он Жилке, закуривая, – Я сегодня у тебя ночевать останусь. Не прогонишь?

– Оставайся. Только доктор тебе не велел с бабой спать. – Она потрогала пальцем синяк под глазом и нахмурилась.

– Он мне пить и курить запретил. Хоть ложись и помирай. Живой ведь я пока. Может, не нравлюсь тебе?

– Не могу сегодня. – Жилка вздохнула. – Немытая я.

– Что я, грязных баб не видел? – усмехнулся Сергей, чувствуя, как немеет нутро, сладкая истома расслабляет руки, ноги. Развязывается язык. Налил себе еще и вдруг заметил нетронутый Жилкин стакан. – А ты чего не пьешь?

– А если с тобой что-то случится? Мало ли…