Роберт Шекли - Игра агента X

Я нежно коснулся педали газа. Ничего не случилось. Потом попробовал давить медленно и равномерно. Педаль неожиданно проскочила до самого пола, и глиссер рванул вперед. Просунув ногу под педаль, я приподнял её вверх. Педаль вернулась в положение холостого хода, и лодка пошла медленнее. Мы уже прошли один буй, да и следующий был уже близко.

Я повторил все эти манипуляции с педалью газа носком ноги. Звук был такой, как будто я стрелаю из 88-миллиметровой пушки. Если меня и не было слышно в Швейцарии, то только потому, что им там было на это наплевать. Глиссер пошел вперед невероятными прыжками, которые могли бы быть под силу только пьяному танцору-инвалиду. Я всем своим нутром ощущал, как ходовой вал гнется и стонет под невероятной нагрузкой. Я был готов к тому, что он в любой момент может развалиться на куски.

— А теперь, — сказал Кариновски, — мне кажется, нам надо сворачивать вправо.

Прямо по курсу ярко горели огни причала аэропорта.

— Где сворачиваем? — спросил я.

— Это все равно. Мы пойдем по основному фарватеру.

— По какому фарватеру? Где он, идиот вы этакий?

— Думаю, надо идти по тем вешкам, — с достоинством произнес Кариновски.

Там, куда он указывал рукой, я увидел целый лес вешек, сворачивавших направо. Какие-то из них могли быть буями, обозначавшими фарватер, а остальные, очевидно, служили для маркировки рыболовных мест, песчаных отмелей, ловушек для крабов, а может, и затонувших сокровищ. Различать вешки по внешнему виду я не умел. Единственное, что оставалось — мчаться прямо сквозь них вслепую и надеяться на то, что отлив ещё не начался, и мы проскочим через отмели.

Двигатель по-прежнему работал в холостом режиме, и лодка грациозно вошла в частокол вешек. Проявляя осторожность, я выбрал маршрут через самые большие вешки, стараясь держаться к ним поближе, и надеялся на удачу.

И тут мы сели на мель.

— Что делать будем? — спросил Кариновски.

— Вылезайте, будем выталкивать, — сказал я ему.

— Надеюсь, это не займет у нас много времени, — сказал Кариновски, спрыгнув вслед за мной за борт и очутившись по пояс в воде. — Похоже, скоро у нас будут гости.

Я оглянулся в сторону Венеции. От береговой линии отделился один огонек и направился в нашем направлении.

— Может быть, это полицейский катер? — спросил я.

— Давайте подождем, когда он подойдет поближе.

— Нет уж, спасибо. Ставьте плечо под нос лодки. Поднимаем на счет три.

Мы попробовали приподнять тяжелый корпус, и ноги сразу ушли по щиколотку в жидкую грязь. Огонек был уже около госпиталя короля Умберто I. Скорость у него была небольшая, миль десять-пятнадцать в час, но он продолжал уверенно идти в нашем направлении.

Нос освободился, и глиссер соскользнул обратно на четырехфутовую глубину. Мы взобрались на борт. Я закрутил головой, судорожно пытаясь найти ходя бы подобие разметки, однако таковой не обнаружил и, не задумываясь, включил газ и сцепление. Мы с грохотом помчались в восточном направлении. Осторожно манипулируя педалью газа, я провел наш глиссер мимо островов Сан-Микеле и Мурано, легко уходя от погони. Но когда мы были почти напротив Сан-Джакомо в Палюде, лодка снова села на мель.

На этот раз у нас ушло больше времени, чтобы столкнуть её на глубину. Уже можно было безошибочно определить, что нас преследует маломощный катер с небольшой осадкой, которая позволяла ему спокойно проходить по мелководью. Расстояние между нами сократилось до пятидесяти ярдов и, нажав на педаль газа, я услышал выстрелы.

Мы снова с ревом рванули вперед, выбросив в лицо погоне огромный шлейф белых брызг и до смерти перепугав шумом пограничников на югославской границе. Я мчался между вешками как заправский слаломист, не стесняясь, сбивая те, которые не успевали увернуться, и моля бога, чтобы обломки дерева не попали под винт.

Мы приближались к Маццорбо, без труда уходя от катера, когда Кариновски похлопал меня по руке и крикнул, что надо сворачивать влево. Я послушался и снова посадил лодку на мель.

— Конец, — сказал Кариновски. — До Маццорбо придется добираться вплавь.

— Вы хотели сказать, вброд. Все равно не доберемся.

Катер все приближался, и находившиеся на нем люди снова открыли огонь.

— Марш на корму, — сказал я.

— Что вы хотите делать?

— Или снять с мели, или взорвать, — ответил я ему. Он уныло кивнул и вскарабкался на корму. Я залез в кабину и включил обратный ход. Надежда было на то, что веса Кариновски будет достаточно, чтобы поднять нос. Тогда все будет в порядке. А может, и нет. Я решительно нажал на газ.

Роллс-ройсовский двигатель взревел как раненый динозавр. Винт всосал не меньше тонны воды и выбросил её высоко в воздух. На катере вполне могли подумать, что это взрыв. Да я и сам так подумал. Катер неожиданно ушел в сторону, сбавил ход и на несколько секунд потерял ориентацию, пока снова не стал разворачиваться в нашу сторону. Из-за рева двигателя выстрелов не было слышно, однако в ветровом стекле появились два отверстия с расходящимися от них трещинками. Еще одна пуля попала в приборный щиток — указателю топлива пришел конец. Пока ещё работавший тахометр показывал 5000 оборотов в минуту — его стрелка прочто обосновалась в красном поле. Мне показалось, что через несколько секунд двигатель оторвется от поддона и вылетит, пробив насквозь капот.

Потом гидроплан соскользнул с мели и начал набирать обратный ход. Державшийся на ручку своей здоровой рукой, Кариновски чуть было не вылетел за борт. Я поставил нейтральную передачу, затянул его назад в кабину и снова рванул вперед.

Шутить было уже некогда. Следующая отмель стала бы нашей последней. Я врубил газ до отказа и направил глиссер на Палюде-дель-Монте.

Если деваться некуда, то и это было не так плохо. Нагнетатель взвыл, а тяжелые поршни пытались пробить цилиндры. Наш монстр выбрался из воды, балансируя на двух спонсонах и нижней кромке винта. Нос задрожал, пытаясь взлететь. Прямо перед собой я увидел едва заметную, но довольно длинную песчаную отмель. Я не стал сворачивать, и глиссер взял барьер, перелетев через неё словно птица. Винт работал вхолостую, и стрелка тахометра попробовала намотаться на ограничительный штырек. Потом мы упали на воду, снова взлетели, опять упали и ещё раз взлетели, и только после этого пошли ровно. Казалось, что все позади. Береговая линия была прямо перед нами, и я попытался просунуть ногу под педаль газа.

Но я опоздал.

В этот самый момент нагнетатель распался на части. Вращаясь в шесть раз быстрее, чем коленчатый вал двигателя, лопастное колесо развалилось. Развалился и соединительный вал между двигателем и нагнетателем, а за ним основной вал. Работавший в холостом режиме двигатель начал разбрасывать поршни, которые полетели наружу. Исковерканные куски металла пробили капот. А чуть позже к этой веселой компании присоединился и винт, принявшийся швыряться лопастями.