Робертсон Дэвис - Мир чудес (Дептфордская трилогия - 3)

- Магнус, если уж вам так хочется выставить в дурацком свете меня пожалуйста, не возражаю, тешьтесь на здоровье. Но, думаю, вы могли бы оставить в покое мою бедную старую матушку.

Магнус изобразил удивление:

- Но, любезный, это невозможно. Я изо всех сил старался сохранить ваше лицо, не называя вас. И выдавать вашу тайну в мои намерения вовсе не входило. Я мог бы и дальше называть вас "гений", хотя в труппе у вас были другие прозвища. Некоторые звали вас "Студент", намекая на ваше кембриджское образование, другие предпочитали местоимение "Он", потому что вы, случалось, принимая шутливо-скромный вид, говорили о себе в третьем лице: "Он", тогда как из вашей души рвался крик: "Я, я, великолепный Я!" Но совсем не упомянуть вас или вашу матушку я никак не могу, потому что она помогла мне в вас разобраться, и в результате вся история гастролей сэра Джона приобрела особый оттенок.

- Ладно, Магнус. Я был глупый молодой осел - признаю. Но разве не позволительно человеку в молодости побыть ослом год-другой, когда весь мир, кажется, открыт ему и ждет его? Если у вас было трудное детство, это еще не значит, что те, кому повезло чуточку больше, были полными дураками. Вы-то представляете, как сами выглядели в те дни?

- Нет, не представляю. Но я вижу, вам не терпится поделиться этим наблюдением. Пожалуйста, я слушаю.

- И поделюсь. Вам никто не доверял, и все вас ненавидели, потому что считали наушником, как вы сами и сказали. Только вы не добавили, что и в самом деле были наушником и докладывали Макгрегору о малейших нарушениях дисциплины - кто пришел в театр после объявления получасовой готовности, кто во время представления пригласил к себе в гримерную знакомого, кто наблюдал из-за кулис за сэром Джоном, хотя тот запрещал это делать, и все остальное, что вам удавалось подсмотреть и подслушать. Но даже на это можно было бы закрыть глаза - ну исполняет человек свои служебные обязанности, - если бы вы не были так отвратительны: на лице всегда улыбочка, как у черта из пантомимы, всегда за милю несет каким-то дешевым бриолином, всегда вприпрыжку мчитесь открывать дверь Миледи, а уж хвост задираете!.. ну как не возгордиться этим грошовым жонглированием и прыжками на канате. Если хотите знать, вы были весьма паскудной личностью.

- Очень может быть. Но если вы думаете, что я был доволен собой, то глубоко ошибаетесь. Ничего подобного. Я пытался научиться другому образу жизни...

- Вот уж точно! Вы пытались быть сэром Джоном на сцене и вне ее. Ну и жалкое же зрелище вы собой представляли! Двигались как заводная кукла, потому что Франк Мур тщетно пытался научить вас правильной ходьбе, а длинные набриолиненные волосы разделяли пробором посредине, потому что сэр Джон был последним актером на свете с такой прической. А одевались вы так, что над вами кошки смеялись, потому что сэр Джон носил всякий эксцентричный хлам, модный во времена осады Мафекинга.

- Вы думаете, я выглядел бы лучше, если бы брал за образец вас?

- Как актер я был не подарок. Не думайте, что я этого не знаю. Но я, по крайней мере, жил в тысяча девятьсот тридцать втором году, тогда как вы обезьянничали, взяв за образец человека, который все еще жил в тысяча девятьсот втором. И если бы не этот ваш мистический вид, вы были бы полным уродом.

- Это вы правы - мистический вид у меня и в самом деле был. Не забывайте, меня же звали Мунго Фетч. А у фетчей просто не может не быть мистического вида.

Тут в разговор вмешался Линд.

- Друзья, - сказал он, призывая на помощь всю свою шведскую учтивость, - давайте не будем ссориться из-за этих старых обид, которые давно быльем поросли. Вы теперь совершенно другие люди. Вспомните, Роли, чего вы смогли достичь как романист и радиоведущий. "Он", "Гений", "Студент" - все это похоронено под вашими достижениями. А вы, мой дорогой Айзенгрим, у вас-то что за причины испытывать к кому-либо горькие чувства? Вы, кажется, добились в жизни всего, чего желали. Включая, как я теперь понимаю, и еще одно великое достижение: взяли себе за образец великолепного актера старой школы и все, что узнали, поставили на службу своему собственному искусству, которое расцвело необыкновенно. Вы, Роли, хотели стать литератором - и стали. Вы, Магнус, хотели стать сэром Джоном, и, кажется, вам это удалось, насколько это вообще возможно...

- Ему это удалось в значительно большей степени, чем возможно, выплюнул Инджестри, который все не мог успокоиться. - Вы съели старика. Скушали с потрохами. Все это видели - вы принялись за него с первого же дня гастролей.

- Все видели? - переспросил Магнус и так и расцвел. - Не думал, что это было так очевидно. Но вы все же преувеличиваете. Я просто хотел быть похожим на него. Я вам уже говорил: я пошел в обучение к эгоизму, когда понял, что это качество бесценно. Невозможно украсть чужое "эго" - но у него можно многому научиться; вот я и учился. А у вас сделать это не хватило ума.

- Мне было бы стыдно подхалимничать, как это делали вы, чем бы это потом ни увенчалось.

- Подхалимничать? Какое неприятное слово. Я смотрю, Инджестри, вы так ничему и не научились в нашей труппе. А ведь ходили на те же репетиции и представления "Владетеля Баллантрэ", что и я. Вы не помните тот великолепный момент, когда сэр Джон в роли мистера Генри говорит своему отцу: "Для всего можно найти парные слова: слово, которое возвышает, и слово принижающее. Моему брату не победить меня словами". Ваше слово для описания моего отношения к сэру Джону - подхалимаж, мое - подражание. Я думаю, мое - лучше.

- Ваше слово - бесчестное. Вашим подражанием, как вы его называете, вы просто сожрали старика. Даже косточки обглодали. У вас все пошло в дело. Это был омерзительный процесс.

- Роли, он был моим кумиром.

- Ну да, а быть вашим (таким, каким вы тогда были) кумиром означало посадить себе на шею кошмарного вампира - вы пожирали его индивидуальность и его душу, потому что иной души, кроме актерской индивидуальности, у него не было. Вот уж точно: вы были двойником; такого двойника прекрасно поняли бы Достоевский и По. Когда мы встретились в Зоргенфрее, я почувствовал в вас что-то знакомое, а когда вы начали играть, я сразу же понял в чем дело: вы были фетчем сэра Джона. Но клянусь, только сегодня, когда мы сели за этот столик, я понял, что вы - Мунго Фетч.

- Удивительно! Я узнал вас, сразу же, хотя вы за прошедшие сорок лет и приобрели какие-то пиквикские черты.

- И только и ждали случая, чтобы нанести мне удар в спину?

- Удар в спину! Все время эти преувеличения. Неужели у вас нет чувства юмора, мой милый?

- Юмор в руках такого человека, как вы, это отравленный клинок. Люди говорят о юморе так, словно это сплошное удовольствие. Кусочек сахара в кофе жизни. У каждого свой юмор, а ваш - все равно что гнилым ногтем царапнуть по коже.