Юрий Кудряшов - Корпорация. ZERO

Он что-то говорил, но она ничего не слышала. Наконец догадалась выключить музыку в наушниках, и прорезался голос. Хотя зачем она это сделала? О чём говорит этот горе-водитель, и так можно было догадаться. Везде и всюду одно и то же. Мужчина за рулём сенсомобиля – хуже обезьяны с гранатой…

– …подумал о том, как врежу ему промеж глаз, а нейросенсорное управление распознало этот образ как команду «вперёд».

– Зачем ты вообще за руль садился, идиот? – спросила девушка неожиданно грубо. Это до неё наконец дошло, что могло с ней случиться. И она испугалась.

– Я ещё раз прошу прощения. Давайте попробуем встать, я вас отвезу в больницу.

– Ну давайте попробуем, но если у меня что-то сломано…

Видимо, переломов не было. Аггель практически самостоятельно села в машину.

– А вы разве сможете сейчас вести сенсомобиль?

– Сейчас проверю. – Молодой мужчина (Аггель лучше рассмотрела его и решила, что ему около тридцати) замер в автомобильном кресле, подставляя лицо сканирующему лучу. Раздался мелодичный сигнал, и механический голос объявил: «Можете начинать движение!»

– Вы что, совсем не волнуетесь? – удивилась девушка.

– Я уже справился с волнением, – пояснил мужчина. – У меня профессия такая, что волноваться приходится часто. Уже привык.

Он бросил на девушку короткий взгляд: «Удалось заинтриговать? Похоже, нет, она пока ещё в шоке, медленно реагирует…»

– Военный? – наконец выдала Аггель ожидаемую реакцию.

– Хуже. ССБ.

Служба Социальной Безопасности – это действительно было такое место работы, хуже которого, с женской точки зрения, придумать было сложно. Агенты ССБ чистили и прореживали общество, освобождая его от любого человеческого мусора, который мог помешать плавному вращению социальных шестерёнок. Люди должны были жить тихо и мирно, если они вообще хотели жить. Когда на планете больше тридцати миллиардов желающих занять место под солнцем – не до сантиментов. Поговаривали, что в ССБ служат настоящие хладнокровные мясники. И вот, Аггель видела перед собой характерного представителя мясницкого цеха. Молва, против обыкновения, не ошиблась.

– Много пришлось людей убить? – Девушка отходила от шока, и её неожиданно потянуло на откровенные разговоры.

– Я не считаю, так спокойнее. Кстати, меня зовут Нади́й.

– А меня – Аггель. Вы украинец? – Аггель всегда хотелось спросить, что это за идиотская мода: переделывать женские имена в мужские. Впрочем, что взять с Украины? Рассадник эмансипации и «тлетворного влияния Запада»…

– Мои родители были беженцами с Украины. Можете звать меня Над. Все спрашивают: разве родители не могли найти хорошего мужского имени? Отвечаю: лет тридцать назад на Украине была национальная героиня Надежда Савченко. И не нашлось ни одного мужчины, который бы с ней сравнился. Вот и стали называть мальчиков женским именем.

– Она действительно была такая крутая?

– Да, настоящая украинская Жанна д’Арк. И судьба у неё похожая. Могла бы стать первой женщиной-президентом Украины, если бы её не убили, причём свои же горе-патриоты. Ну хватит обо мне. А вот какое уменьшительное имя у вас, можно узнать?

– Я вам не скажу. Зачем оно вам?

– Может пригодиться. Не будете против, если я сам попробую угадать?

«Ну и нахал!» – подумала девушка, но было интересно, как он справится с этой задачей.

– Рискните!

– Так… – Над помассировал переносицу, видимо, настраивая вживлённый нейропроцессор. – «Аг-гёль» переводится как «белое озеро» с азербайджанского. Имя вам подходит, кожа у вас в самом деле удивительно белая для восточной женщины. Белоснежная и гладкая, как у ребёнка… Если бы мы с вами стали близки, я бы вас называл просто «Гель».

– Вот хорошо, что мы с вами никогда не будем близки!

Над недовольно крякнул, словно рассчитывал на другую реакцию. Между тем они подъехали к больнице. Пандус для экстренной помощи был свободен. Над встал под томографом и заглушил мотор. Некоторое время он доказывал компьютеру, что девушка действительно попала в аварию и нуждается в диагностике. Наконец томограф заработал, и через минуту на внутренних экранах пассажиров поползли зелёненькие колонки цифр. Продираясь через дебри медицинских терминов, Аггель поняла, что отделалась одними ушибами.

– Поздравляю, – отреагировал на результаты Над. – И ещё раз извините. В качестве компенсации могу вас пригласить в самый лучший ресторан города. Или можете потребовать с меня компенсацию через суд. Но за пару ушибов не получите много. В ресторане сможете потратить гораздо больше.

Предложение было очень соблазнительным. В свои двадцать лет Аггель ещё ни разу не была в хорошем ресторане.

– Договорились! Везите в ресторан!

Над никак не отреагировал на её согласие. Просто молча направил машину по новому маршруту. Оказалось, лучшим рестораном города Над считает «Ноев ковчег», расположенный в пентхаусе одного из самых высоких зданий Москвы – небоскрёба «Арарат». Издалека был виден этот ресторан, который действительно походил на большой корабль, стоящий на вершине горного пика. Вышли из машины в подземном гараже и вызвали отдельный лифт, который был предназначен только для посетителей ресторана.

– Каждой твари по паре, – неожиданно сказал Над, пристально рассматривая их отражение в зеркальной стене лифта.

Аггель подумала, что несмотря на неказистую внешность, смотрится её спутник вполне солидно. Она, понятное дело, тоже выглядит классно. И они представляют собой неплохую пару. Наверху их тоже никто не встретил, кроме вездесущих автоматических систем охраны. Но казалось, Наду и не нужна помощь. Он уверенно проводил Аггель вглубь просторного зала и усадил за столик у окна. Отсюда открывался красивый вид на вечерний мегаполис. Сделали заказ. Над действительно решил хорошо потратиться и рекомендовал девушке самые дорогие блюда. Она не отказывалась.

Но для начала заказала себе джин с тоником и устроилась поудобнее со стаканом в руке так, чтобы казалось, будто она летит над тёмной бездной.

– Любите ночь? – поинтересовался Над, наблюдая за её довольным лицом.

– Обожаю! – с готовность подхватила ниточку разговора Аггель. Настроение у неё было отличное.

– Я, честно говоря, не очень. Попробуйте объяснить мне, что такого хорошего в темноте?

– Она добрая, темнота… И только в темноте чувствуешь себя в безопасности. Понимаете?

– Нет. Пока не понимаю, хотя чувствую, что вы не врёте и действительно наслаждаетесь ночью и тьмой. Попробую порадоваться вместе с вами. Способность к эмпатии – обязательное качество социального работника. – Надий повернулся к Аггель вполоборота и уставился в окно. Через некоторое время он констатировал: – Нет. Не могу. Как ни крути, а ночь – это опасность и олицетворение зла, а не добра.