Михаил Васильев - В МАРЕВЕ АТОЛЛА (Сборник НФ)

Только одна оценила его подлинную натуру, только одна не осудила ни разу, прошла рядом всю жизнь, все принимая, все прощая. Нет, не жена. Здарг так и не женился. Я имею в виду Ридду — ассистента кафедры математической физики в том институте, где учился Здарг.

Ридда была похожа… нет, не будем описывать адекватно.

Анапод же нарисовал мне плоскую фигуру, бледное лицо с нездоровой кожей, прищуренные близорукие глаза, бескровные тонкие губы, сжатые с выражением брезгливого презрения.

Казалось, Ридда только что проглотила ягоду с червячком.

Вероятно, Ридда была некрасива, по понятиям Вдага, и не очень молода уже — старше Здарга на несколько лет. Ей уже грозила опасность остаться бездетной, и ученики постепенно становились ее единственными детьми. Конечно, и Ридду Здарг изводил своими каверзными вопросами. Но в отличие от других педагогов она радовалась его уму, его превосходству, как мать радуется превосходству умного сына. Эта безграничная снисходительность объяснялась отнюдь не слабостью характера. К другим ученикам Ридда относилась с жестокой требовательностью, была непримирима к неспособным, коллег подавляла резким апломбом, умела быть энергичной, хитрой, даже беспринципной в борьбе. Мужчины Вдага не устают удивляться противоречивости таинственной женской натуры. Со своей мужской прямолинейностью они не могут понять, как это в одном существе уживаются лань и львица. Но в сущности, что же тут нелогичного? Женщина по своему биологическому назначению — мать.

Мать опекает детеныша, но нуждается в опеке сама. В защите опекаемого она яростная львица, отважная до отчаяния. По отношению к опекающему — лань, ласковая, нежная, мнимо покорная, беспомощная, даже кокетничающая своей беспомощностью. И превращение лани в львицу происходит мгновенно, как только взгляд переходит с мужа на врагов младенца. А мужья с их узколобой линейностью считают эту двойственность притворством, гадают, какая натура подлинная.

Обе подлинные.

Увы, отцветающей Ридде не пришлось быть ланью в жизни.

Вероятно, она мечтала быть ланью Здарга, но ей пришлось довольствоваться ролью личной львицы. И ученый мир запомнил только соратницу, ратницу, неприятно резкую, непримиримую амазонку от науки. Лишь после смерти Ридды в ее бумагах нашли стихи, писанные ланью: томные стансы о душе чувствительной и истерзанной, о мускулистой руке-опоре, о широкой спине, за которой можно идти зажмурив глаза, бездумно и беззаботно.

Но о Ридде-лани мир узнал лишь посмертно, а при жизни имел дело с Риддой-львицей. Впервые она выпустила когти, когда Здарг кончал институт. Говорилось уже, что табель у Здарга был не идеальный. На Вдаге ни один педагог не согласится, что студент может знать какой-то раздел лучше, чем он сам. Большинству представлялось, что Здарг просто зазнайка, личность невоспитанная, не понимающая свое место. Можно с такими недостатками стать научным работником? Нет, конечно.

И вышел бы Здарг из института с отметкой «посредственно», практически закрывающей путь в науку, если бы не Ридда.

Ридда пустила в ход все свое блекнущее обаяние, чтобы очаровать всех, кого могла очаровать. Сулила блага тем, кто верил посулам, запугивала тех, кого могла запугать. А не поддавшихся чарам, посулам и запугиванию постаралась дискредитировать. Упрямцев окутывали нашептывания. Почему-то на них начинали смотреть косо, почему-то называли некомпетентными, годными только на пенсию, слабыми работниками, с которыми и солидаризироваться неприлично.

Диплом с отличием Здарг не получил. Но четверку ему поставили, способности отметили, рекомендовали к научной работе. И рекомендация эта плюс улыбки Ридды привели его в Отдел Подающих Надежды. На Земле мы назвали бы это учреждение аспирантурой.

Мне лично хотелось бы, чтобы в биографии Здарга не было этой непочетной страницы. Лучше бы он пробился своими силами. Может быть, и пробился бы в конце концов, потратив несколько лет на разборку завалов в предполье науки. Но так или иначе, Ридда ввела его в науку за ручку. Единственное оправдание: Здарг не ведал о ее усилиях. Ридда не посвящала его. Она отлично понимала, что Здарг с его стремлением к точной истине, жаждой резать правду-матку в глаза, только напортит себе в сфере деликатных намеков. Львенок был могуч и глуп, львица отстояла его своими силами. Да, она дралась жестоко и не всегда честно, но дралась за будущего льва.

А сколько львиц Вдага с таким же усердием проталкивали в науку ленивых сурков, шакалов, ослов даже! К сожалению, все матери Вдага считают своих птенцов львятами.

Итак, в один прекрасный день Здарг, выутюженный и напомаженный, переступил порог кабинета Льерля, видного ученого планеты Вдаг, крупнейшего специалиста по геометрии пространства, таланта третьей категории… и научного руководителя Ридды в прошлом.

— Уберите ваши бумаги, юноша, — процедил талант, небрежно окинув взором неуклюже переминающегося богатыря. — Уберите бумаги, для меня достаточно рекомендации Ридды. Она была способной девочкой, опрометчивой иногда, но таковы свойства женского характера. Да, я помогу вам. Естественно, своей темы у вас нет, вы будете просить, чтобы я подсказал. Можно подумать, что у меня каталог тем для начинающих. Ну ладно, если Ридда просит за вас, девочку надо уважить. Что же я вам предложу? Ну вот, запишите; «Расчет вероятности обнаружения гравитационного взаимодействия на современном ульдатроне».

И не спрашивая согласия, Льерль протянул два пальца на прощание.

Здарг приступил к расчету вероятности обнаружения.

Много лет спустя в газетной статье, написанной к юбилею, он так характеризовал этот период своей деятельности: «Когда я учился, в науке господствовал феодализм, иного слова не подберу. В эпоху феодализма исторического великие империи распадались, дробясь на королевства, княжества, уделы, улусы и баронаты. И каждый барон, владелец одной деревеньки иногда, отстаивал свою независимость от хилой центральной власти. В мою эпоху великие науки рассыпались.; дробясь на независимые разделы, и каждый раздел объявлял себя самостоятельной наукой, издавал собственный журнал, вырабатывал терминологию, непонятную для непосвященных, всячески подчеркивая свою неповторимость. Раздробилась единая физика, единая история и биология. Вместо науки о лечении процветали обособленные психология, неврология, невропатология, урология, ларингология, офтальмология. Вместо единой географии существовали сами по себе метеорология, гидрология, гидрография, океанология, океанография, графин для каждого океана, отдельно для поверхностных вод, для глубинных, для дна. Специалисты оправдывали это дробление обилием фактов.