Фредерик Браун - ЧУЖАЯ АГОНИЯ Сборник научно-фантастических рассказов

Сделано все было чисто. Когда ситуация требовала от него испуга — он был напуган. Когда ему следовало сердиться, он сердился. Ситуация требовала негодования и он негодовал. Все это было получено из мозга Вескотта при копировании. Но некоторые вещи нельзя было получить из этого источника. Те вещи, которые сам Вескотт не мог сознавать, а его мозг — контролировать.

Тварь думала мозгами Вескотта и видела мир глазами Вескотта. Но его собственные защитные механизмы подчинялись его собственным подсознательным реакциям. Одну вещь он никак не мог скопировать.

Перед монстром встала серьезная проблема, когда «Вескотт» был обвинен в воровстве. Он реагировал четко, в строгом соответствии с той линией поведения, которую определил бы и мозг Вескотта. Он был обеспокоен, возмущен, вызывал жалость, сердился — все в меру. Он ел без аппетита, точно так же, как ел бы Вескотт. Он должен был выполнять обязанности Вескотта, обвиненного в воровстве, предельно педантично.

Доктор улыбнулся и показал на негативы, лежащие на столе поверх большого черного конверта. — Но эти, подсунутые под матрас на ночь, вывели его на чистую воду. У него отсутствовало то, что не могло отсутствовать ни у одной человеческой нервной системы. Монстр попался, поскольку не знал всего о функциях копируемой системы. Он не испытывал того, что испытывал каждый на этом корабле.

Джефф указал на негативы и понимание появилось в его глазах. — Ты имеешь в виду…

— Точно, — улыбнулся доктор, — у него не было несварения желудка.

Громада Земли доминировала на экране, зеленее и ярче, чем когда-либо со времени отбытия с Венеры. Корабль полностью перешел в режим торможения, экипаж рассредоточился по своим рабочим местам и находился в ожидании.

Кроуфорд пробежал вниз по коридору в направлении кормы с черным конвертом под мышкой. Он постарался придать разговору с Бобом Джеффом завершенный вид, давая понять, что проблема исчерпана. Он не мог допустить распространения слухов. Конечно, нехорошо оставлять Боба Джеффа в неведении, но он был уверен, что не имел права выделять капитана из остальных членов экипажа.

Кроуфорд достиг шлюзов, где находились спасательные боты, открыл замок и проник в небольшую, со спертым воздухом, стартовую зону. С помощью карманного фонарика осмотрелся, нашел стартовые рубильники и методически отверткой все их закоротил. Все, кроме одного. Торопливо посмотрел через плечо, в страхе, что кто-нибудь или что-нибудь вдруг войдет вслед за ним в шлюз. В конце концов целый флот из 8 спасательных ботов был выведен из строя, требуя, по крайней мере, нескольких часов ремонта. С мыслью о том, все ли предусмотрено, доктор рывком вверх и внутрь бросил свое тело в девятый бот. Добравшись до кокпита, он осторожно направил бот по направлению к открытому порту. Почти бесшумно, под вкрадчивый гул небольшого двигателя, капсула нащупала выход в пространство, а затем, издав звук, похожий на вздох облегчения, отделилась от корабля, и плавно пошла на спуск к Земле теплого зеленого цвета.

Они уязвимы, твердил он себе. Он обнаружил на борту чужака, перехитрил его и поймал в ловушку. Это означало, что они в неуверенности, что их можно переловить по одиночке — первого, второго и, может быть, третьего — его передернуло при воспоминании о яростной ненависти в глазах Вескотта-монстра, когда он умирал. Залитые ненавистью глаза, смертельной ненавистью. И это была маловероятная удача, что он вообще их обнаружил. И было бы глупостью предположить, что только один проник на корабль.

Часом позже спасательный бот приземлился в приемном шлюзе космодрома Лос-Аламоса. Возбуждение, поднятые брови, несколько торопливых слов, и вскоре с эскортом на подземном шаттле доктор стремительно помчался в офис командования космодромом.

Огромный корабль покоился на хвостовых плавниках на космодроме, устремляясь серебряным носом в небо, подобно сказочной птице, готовой взлететь. Спускаясь по винтовой лестнице вниз на стартовую площадку, Кроуфорд поглядывал на продолговатый изящный корпус космического корабля, в тысячный раз поражаясь его красоте.

Кран скрипел, поднимая платформу выше и выше в направлении главных шлюзов. На платформе стояли двое полицейских, одетых в зеленую униформу. Они смотрели вверх с угрюмыми лицами, прижимая демонстративно акустические пистолеты к бедрам.

Кроуфорд подошел к столу командира полиции. — Они получили сообщение Коменданта?

Полицейский кивнул. — Вы доктор Кроуфорд? Да, сэр, они получили его. Мы оставили копию и для вас. Он вынул лист голубой бумаги. Доктор прочитал написанное, и улыбка тронула его губы:

ВСЕ ОФИЦЕРЫ И ЧЛЕНЫ ЭКИПАЖА КОРАБЛЯ, ВЕРНУВШЕГОСЯ С ВЕНЕРЫ, ОТПРАВЛЯЮТСЯ ПОД ОХРАНОЙ В ГОСПИТАЛЬ ДЛЯ ПРОХОЖДЕНИЯ КАРАНТИНА И ОБСЛЕДОВАНИЯ ПО РЕКОМЕНДАЦИИ И ПОД НЕПОСРЕДСТВЕННЫМ НАБЛЮДЕНИЕМ КОРАБЕЛЬНОГО ВРАЧА ТОЧКА

АБЕЛЬ ФРЕНСИС, Комендант космодрома.

Это была трудная работа, подумал он. Они были хитрыми и коварными, но их оказалось возможным поймать. Каждый на корабле будет проверен максимально жестко по всем возможным параметрам, с тем, чтобы обнаружить всех вероятных чужаков. Он знал свое преимущество. Были вещи, которые они не могли знать, тропинки, по которым им не пройти. Это потребует времени и упорства, но это должно быть сделано. Каждый сойдет с корабля под конвоем и здесь не должно быть промашки.

Полицейский командир взял его за руку. — Кончено, Доктор. Все сошли с корабля.

Доктор резко посмотрел на него: — Вы уверены? Все?

— Все. Я проверил список по фото и отпечаткам пальцев. Что нам теперь делать?

— Я должен войти внутрь, чтобы взять свои бумаги и прочее. — Он не упомянул глобулу красноватого желе, высыхающую в шлюзе по правому борту. Ему не терпелось узнать, что даст лабораторный анализ. — Оставайтесь здесь и никого не пропускайте.

Он взошел на платформу, услышал, как заработал мотор, и почувствовал начавшийся подъем. Со вздохом он посмотрел вниз на занятый своей жизнью метрополис Лос-Аламоса, выделяя глазами ленту Коралловой улицы, стремящуюся в сторону пригорода, к его дому, жене. Осталось недолго — просто он отдаст записи на хранение Коменданту, пойдет домой, и будет спать и спать.

Шлюз был открыт, и он вошел в полумрак корабля. Утихла привычная пульсация двигателей, создавая ощущение ностальгической пустоты. Он повернул за угол и пошел гулкими шагами по коридору в свою каюту.

Он остановился. Эхо его последнего шага прозвучало и утихло, а он застыл на месте. Что-то, подумал он, какой-то звук, какое-то смутное чувство.

Он до рези в глазах всматривался в темноту похожего на склеп коридора, пытаясь прощупать, прослушать, и пот выступил у него на лбу и на ладонях. И затем он услышал это снова, слабый намек на звук, как будто приглушенное шарканье ног.