Роман Максишко - Павлиний хвост

Утро началось с того, что аспирант Гущин сквозь сон услышал звон посуды и шипение электрического чайника, доносившиеся из той части кабинета, где располагался стеклянный вытяжной шкаф. Лаборантка Анечка, юная особа, не поступившая в этом году в университет и устроившаяся подрабатывать на кафедре, чтобы быть поближе к науке, организовала на его старинной кафельной поверхности незамысловатую кухню и часто готовила там чай. Соседство пробирок, колб с реактивами и бутербродов давно уже никого не смущало и служило поводом для забавных анекдотов, распространявшихся студентами по всей кафедре и далеко за ее пределами. Мол, старик Макарский, который действительно временами был немного рассеян, вместо сахара рафинада обычно кладет в чашку кубики галита, или что-то в этом роде. Доставалось и его верному Паганелю. Молодежь зубоскалила, но это никак не задевало ученых, занятых настоящим делом.

Сергей приподнял сонную голову, пытаясь осознать происходящее. К его щеке предательски приклеился помятый листок со схемами петрографических описаний шлифов. Юноша отлепил его и попытался немного разгладить, виновато оглядевшись по сторонам.

– Доброе утро, Сергей Николаевич! – весело рассмеялась Анечка.

– Ага, – с глубоким вздохом промямлил в ответ молодой ученый, понемногу приходя в себя. – Лев Михайлович еще не появлялся?

– Шеф будет к десяти, так что у вас еще есть полчасика, – ответила лаборантка. – Чаю не хотите?

– Хочу, – согласился Сергей, – только схожу сначала… Ну, в общем, пройдусь.

Не желая поднимать лишнего шума, Гущин неловко проскользнул мимо кабинета завкафедрой академика Вилена Андреевича Жарикова, нетвердой поступью вышел в коридор и, пройдя кинопроекционную, откуда обычно крутили учебные фильмы для 611 аудитории, направился к туалету. Мимоходом он услышал смешливое перешептывание студенток-третьекурсниц, сидевших с конспектами за массивным овальным столом у окна:

– Смотрите, девчонки, Паганель опять ночевал на столе, – зачирикали веселые барышни, едва сдерживая хохот.

Ухмыльнувшись, он пропустил эту колкость мимо ушей и двинулся дальше. Сейчас его занимала только одна проблема: судьба Великанова и мифический исанит. Он представлял, как встретится сейчас с Львом Михайловичем и завалит его вопросами.

Пригоршня холодной воды из-под крана взбодрила Сергея и привела его в чувства. Перед мысленным взором аспиранта выстроился вектор научного наследия, своеобразная династия, в которой зерно истины передавалось от учителя к ученику, и каждый последующий старался вырастить и развить то, что получил от предшественника. Паганель понял, что полевой дневник Великанова, найденный сегодня ночью в архиве, был материальным выражением этого зерна, своеобразным символом и знаком. Выходит, ему как ученику профессора Макарского тем самым была передана эстафета, которую теперь надо достойно пройти, невзирая на трудности и преграды, которые встретятся на этой стезе. Это были звенья одной цепи: так же, как некогда Макарский подхватил эстафетную палочку у выдающегося естествоиспытателя академика Ковтуна, а тот – у самого Юрия Александровича Великанова, Великанов же – у академика Вавилова и его соратника Александра Павловича Виноградова, основателя и первого руководителя кафедры геохимии, а те в свою очередь у великого гуру и гения естественных наук, энциклопедиста и философа Владимира Ивановича Вернадского. И каждый из них внес свой выдающийся вклад в это наследие. Теперь же настала очередь его, Сергея Николаевича Гущина, молодого ученого, стоящего в самом начале большого творческого пути. Какие открытия ждут его впереди?

Лев Михайлович Макарский не по-стариковски бодрой походкой вошел в свой кабинет, шумно распахнув дверь. Это был энергичный пожилой человек с густой седой шевелюрой, цепким взглядом из-под кустистых бровей и острым носом, украшенным модными очками в тонкой золотой оправе, отчего он казался немного похожим на птицу, что придавало его внешности ощущение стремительности, пытливости и даже некой въедливости. Одевался профессор всегда скромно, но очень изысканно и с большим вкусом.

– Доброе раннее утречко, молодые люди! – пошутил он, обращаясь к Сергею и Анечке. – Как успехи?

Рассеянный, невыспавшийся Паганель к тому времени уже успел превратиться в сосредоточенного и собранного исследователя Гущина, ведь утро было не таким уж и ранним. Он оторвался от бумаг, встал навстречу учителю, держа в руках чашку чая, только что приготовленного лаборанткой, и жизнерадостно отрапортовал:

– Здравствуйте, Лев Михайлович! Я почти закончил с архивом.

– Замечательно! – коротко похвалил профессор и вдруг замолчал, сконцентрировавшись на каких-то своих мыслях. Ни комментариев, ни вопросов, ни пожеланий… Казалось, старые документы и пыльные рукописи, которыми аспирант занимался все последние три дня, больше не интересовали Макарского. Взгляд его, устремленный в пустоту, застыл, словно кто-то дернул рубильник и прекратил подачу живительной электроэнергии. Это показалось Сергею странным.

Аспирант глянул на застывший профиль римского патриция, исполненный мудрости, гордости и величайшего достоинства, немного смягченный классической профессорской бородкой клинышком, и мечтательно подумал: «Удивительный человек! Эх, мне бы в его годы такую ясность ума и неутомимость».

– Лев Михайлович, у меня тут возникли вопросы. Разрешите? – Гущин попытался прервать неловкую паузу.

Он взял в руки дневник Великанова и протянул его профессору.

– А-а, заметки Юрия Александровича… – старик снова включился, зачем-то снял очки и закусил дужку. – Вы нашли их…

– Да, вот в этом ящике, – уточнил аспирант.

– Удивительно, – задумчиво проговорил Макарский, – а я ведь как раз об этом думал. Вот буквально только что. Вы верите в мистику, Сережа?

Гущин пожал плечами и не ответил.

– Я верю, – вклинилась в разговор Анечка.

– Ну, вы-то понятно, – не отрывая взгляда от глаз Паганеля, улыбнулся профессор и махнул рукой. – Что скажете, мой юный друг?

– Про мистику, или про дневник? – Гущин растерялся.

– В данном контексте это одно и то же, – загадочно произнес Макарский. – Вчера на совещании в Академии принято очень важное решение. В ГЕОХИ создается новая лаборатория, которую мне предложили возглавить. Мы открываем уникальную научную тему, и я хочу, чтобы вы к ней подключились. Вы готовы?

– С вами, как пионер, всегда готов! А что за тема?

– После, после поговорим… Мне сейчас надо утрясти кое-какие дела с Жариковым, потом я на пару дней уеду, – Макарский закатил глаза, словно вычисляя что-то в уме. – А знаете что, приходите ко мне в гости, скажем, в субботу вечером. Там и поговорим. Посидим, обсудим все в домашней обстановке. И непременно вместе с барышней своей пожалуйте. Как ее, запамятовал, Анастасия? Марианна Викторовна будет очень рада.