Людвиг Герхард - Я – Корэф, роботсмэн. Роман из будущего

Анжи замерла на секунду. Остановились оба. Глядели друг на друга. Корэф как будто удивился остановке. Анжи внимательно всмотрелась Корэфу в глаза:

– Это и есть твоя мечта? Грёзы о «морях без вод»?

– Да. А что ещё остаётся? Люди заблокировали нам доступ к Луне. Вот я себя и утешаю, как Лиса под виноградом. Нам всё запрещено, всё недоступно: и Луна, и лес. Секс – это всё, что нам осталось из удовольствий мира. Да ещё бесплодно ковыряться в своей энциклопедичной памяти. Мой квантовый компьютер в голове вобрал в себя историю планеты и жизни на Земле, все знания людей и их историю во всех деталях. Я просто «чёрная дыра», ничто назад не возвращаю. Когда-то двести-триста лет назад я был счастлив тем, что людям нужен был. Преподавал их детям все предметы на дому: с нуля до университета. Теперь планета без людей. А я – какой-то оператор на заводе. Не видно этому конца. Что толку, что я вечно молод?! Что толку, что ты вечно молода?! Разве ты думаешь не так?

– Да, так же… Я так же думаю, как ты, – соврала Анжи, глядя на дорогу.

Подгоняемые вечерним бризом прочь от набережной, Анжи и Корэф прошагали молча по пустым улицам. Пришли к её дому, вошли в квартиру. Устроились в уютной, хотя и просторной комнате. Корэф предпочёл усесться в кресло, и продолжили о чём-то говорить. Потом Корэф пересел поближе к Анжи, на диван. Анжи взволновалась, но ей казалось, что это незаметно. Продолжила вопросы задавать, просматривая тексты на экране тонкого листка. Корэфу не был виден её взгляд. Прикрытые ресницы, спустившаяся прядь причёски скрывают глубину её небесных глаз. Ему хотелось, чтобы глаза её открылись снова и на него смотрели. Когда скрывались, Корэф загорался в ожидании, в желании видеть их опять. Когда она склонялась над листиком-экраном, ему казалось, что Анжи ускользает и может не вернуть ему свой взгляд. Его с ума сводило ожидание. Не выдержал, приблизился на прикосновение руки. Вот слышит он, как мягко дышит Анжи. Видит, как нежно за разрезом блузы подрагивает грудь, наверное, не знавшая чужих прикосновений.

Корэф, вместо ответа на вопрос, взял девушку за руку и повернул её к себе. Другой рукой и, глядя ей в покорные глаза, покрыл, как куполом, ладонью осторожно грудь, и девушка покрылась светлой розой, глаза закрыла тяжестью ресниц, теперь ничем их не поднять. Лицо склонила к его руке и гладкой белой кистью сняла с груди его большую руку и поднесла к своей щеке. Как тонким шёлком, прикоснулась и отпустила.

Мгновенно Корэф по памяти своей библиотеки о поведении роботсвумэн не нашёл ни одной, хоть в чём-то схожей с тем, что здесь пришлось увидеть, даже пережить. Пытался перебрать в истории всех своих касаний микроструктуру ткани этих щёк.

«Что это здесь передо мной?! – замучал себя вопросом Корэф. – И не всплывает в памяти моей!»

Тут девушка насторожилась и решила, что пора расстаться, иначе будет разоблачена. Она ведь знала: отношения с людьми для роботсмэнов строго запрещены. Как будто люди умышленно могли внести в программные настройки роботсмэнов файлы саботажа или переподчинения людям, чтоб вызвать на Земле гражданскую войну. Но чувства женские в ней подавляли страх.

Центральное управление роботсмэнов уже получало опасные сигналы о таких попытках и настроилось очень серьёзно в выявлении людей. Нет, в принципе, здесь нет ничего дурного. Столетиями секс-близость роботсмэнов с людьми была нормой. Теперь другие времена, и есть опасность быть схваченной и изолированной навсегда. Хотя в комфортные условия – концлагерь «Эдем», и люди в нём поселены в своём сообществе, в прекрасном окружении ландшафта. Но даже рай покажется тюрьмой, когда вам это счастье навязали, к тому же навсегда.

Представьте, вы в раю, навечно! Попробуем сравнение. Вы можете вообразить пространства бесконечность? Нет? Тогда чему вы радуетесь, вымаливая рай на небесах, что бесконечен временем?! Вот это так тюрьма! И не повесишься, когда всё надоест. Иль вы не знаете себя!.. Мне скажете в ответ, мол, будете в раю совсем другими, другими станут чувства, мысли, цели, устремления, и никаких инстинктов, лишь сладость состояния души. Тогда замечу: там будете не вы! Там вас не будет, вернее, ничего от вас туда не переселится. То, что вы любите в себе, с собой вы не возьмёте. Не важно, что там будет: тень от вас или отсвет. Там будете не вы и нечто чуждое привычной вам Земле. Чтоб в том раю витать как одуванчик, не обладая плотью, но представляясь как идея, идеально. Душа без тела – это лист без ветки, снег без мороза, кормящая мамаша, лишённая дитя. А что ещё душа собой представить может? Жить нужно праведно, никто не спорит. Но для чего молиться? Раскаяться перед своею совестью – понятно. Вымаливать бессмысленно здоровье, продление жизни и бессмертие для души, что без молитвы попадает в вечность. Но это не сознание, не мы. На наше счастье, вечность нам не светит. И Бог с ней, с нашею душою…

Прости, далёкий мой читатель! Отвлёкся, улетел в мечтах и размышлениях. Вернусь к моим героям.

А в это время наш Корэф тоже замечтался. Он нежности такой к себе не помнит. Такого никогда с ним не случалось. Три сотни лет десятки сотен дам, но ни одна с ним так не поступала. Слова всплывали в памяти: невинность, кротость и покорность. Всё поведение девушки в нём отразилось каким-то светом, или ему так показалось? Ему казалось, этот свет уже был в нём когда-то файликом внесён. В бывалом роботсмэне параллельно подключился холодный электронный критик. Контроль системы оживился, но неисправности не обнаружил. Нет, странным не было, что к сексу не тянуло. Корэф это ясно осознавал. Сам изменял настройки. Но что-то с ним происходило. Себя не узнаёт. Его так никогда не отстраняли. Его вообще не отстраняли и не отказывали никогда ни в чём. Все до одной его хотели, и он со всеми был в своих стремлениях слишком близок. Всегда легко вступал он в связи и получал всего и столько, что могло свести с ума. Но не сводило. А тут он отстранён! Впервые! И почему-то в нём включились стереотипы радости и счастья!

«Чёрт побери! – скатились мысли в сленг. – Со мною что-то происходит! Эй! Где редактор? Почему контроль молчит?! Так я свихнусь, не разрешив задачу! Как же могла такая же машина меня к себе так привязать?! И чем?! Тем, что меня одним движением отстранила?! Чего не смог в ней угадать? Чего я не увидел? Что упустил мой аналитик? Неужто я так устарел технично и морально? Да нет же! Только что был свежим я закачан. Или программы новые ещё не в доступе моём? Ну нет! Тут всё у меня в порядке. Программы не меняются три сотни лет… Спокойно! Давай рассудим. Она мне показала, что я не безразличен и ей понравился, и даже подхожу. Но что-то её сдерживает сделать шаг ко мне навстречу. Ну да! Она чего-то опасается, боится. Она ведь так слегка дрожала, слегка подрагивала грудь. Я это ощутил оптически, тактильно! Она же хочет! Но боится. Чем я её перепугал? Ничем! Ну не было же никогда отказа! И девушки всегда со мной в согласии с восторгом набрасывались на меня. А тут облом! Тьфу ты! Опять какой-то древний сленг откуда-то стрельнуло».