Василий Гозалишвили - Демон

Но однажды я проснулась под утро, и, открыв глаза, увидела, как он спит, прикатившись к стене, прямо на полу! Темные круги под глазами и безграничная усталость на лице вызвали у меня такой приступ бешенства, что я сорвалась: наскоро запахнувшись в банный халат, я вынесла дверь в номер Роммеля и с порога заорала:

— Все, хватит! Я так больше не могу! Уж лучше воевать, чем смотреть, как молодой парень превращается в развалину…

Схватив ничего не понимающего генерала за руку, я выволокла его в коридор и, втащив в свой номер, показала на Викки:

— По-вашему, это нормально? Боевой пилот спит на полу, не найдя сил добраться до кровати? На что похоже его лицо? Это же маска трупа! Все, мы улетаем! Куда угодно, только подальше от этих слащавых, толстых морд отсидевшихся в тылу ублюдков, которые вылезли из своих нор и теперь пытаются убедить всех в том, что победа — это их заслуга! Не замолчу! — рявкнула я на предложение говорить тише. — Он не проснется! У него нет сил! Что, думаете, я не вижу, как меняется мнение обывателей? Еще два месяца назад нас готовы были носить на руках и целовать в задницу! А теперь на нас смотрят, как на помесь попрошаек и уродов! Мы им мешаем, понимаете? Мешаем спокойно жить! Я увольняюсь! Вик увольняется! Я больше ни за что не надену эту чертову форму! И плевать я хотела на уговоры, деньги, побрякушки! Что мы для вас теперь?!

Я выплескивала всю накопившуюся обиду, злость и ненависть к неблагодарным людям на генерала, а он грустно смотрел на меня и кривился от боли. Расслышав, наконец, то, что он уже давно пытался мне сказать, я покраснела:

— Ты сломала мне руку! Отпусти ее, пожалуйста! Мне больно!

— Ой, извините, сэр! Я нечаянно! — я оторвала от пола дорогущие паркетины из натурального дерева и примотала к нему предплечье Роммеля, а потом вколола ему обезболивающее из моего медблока.

— Я тебя понимаю! — справившись с болью, мрачно заметил он. — Я сам уже который день чувствую себя не у дел… А что делать?

— Отпустите нас в отставку! — взмолилась я. — Я так мечтаю о нормальной жизни! Я хочу иметь ребенка, понимаете? И боюсь: что может родиться у таких уродов, как мы?

Не дав мне снова впасть в истерику, Роммель успокаивающе провел рукой по моим волосам и прошептал:

— Не бойся, девочка! Родится здоровый, крепкий ребенок. Я знаю это совершенно точно…

— Откуда? — с надеждой посмотрев на него, спросила я.

— На Комплексе проводили исследования в этой области. Дети рождаются здоровыми и нормально развиваются… Есть только одно «но». — Все ваши модификации закреплены генетически, и они будут такими же, как и вы. Кстати, с окончанием войны наш проект закрыли. И, судя по всему, окончательно. Я, правда, успел кое-что для вас сделать: пока вы мотались по Галактике, я перечислил остатки средств проекта на ваши счета: теперь вы обеспечены на всю жизнь, и можете устроиться, где захотите. Все ваши рапорты об увольнении подписаны: уже неделю вы свободные люди… Просто я никак не мог вам этого сказать — были определенные причины. Так что забирай своего любимого, и валите к черту, чтобы я вас больше не видел… И спасибо вам за все, что вы сделали…

Я с трудом закрыла отвалившуюся челюсть и квадратными глазами уставилась на уставшее, но довольное лицо генерала:

— Что?

— Берите свои «Кречеты» и валите отсюда к чертовой матери! Куда угодно! Ваши корабли списаны… И еще одно: я отправил на коммуникатор Вика файл под моим именем. Вы должны это знать. Прочтете, когда будет достаточно времени. Не меньше недели — двух. Не к спеху. Ладно, я пошел: — хотелось бы зайти к врачу а потом немного поспать… Извини, если что не так…

Тупо глядя на уходящего генерала, я смогла выдавить из себя только «до свидания», и, втащив Виктора на кровать, положила голову на его грудь и тоже отключилась…

Будильник не прозвонил! Открыв глаза, я посмотрел на часы и понял, что опоздал: запланированная встреча с кем-не-помню уже должна была закончиться… Рванувшись одеваться, я не нашел мундира! Как брюк и ботинок! На стуле висел обыкновенный цивильный костюм и отглаженная белая рубашка. Кителя Иры тоже не было видно: вместо него на плечиках висело легкое белое платье. На руке спящей девушки сиял золотом ее коммуникатор, а на губах играла улыбка.

Я присел рядом с ней, и, почувствовав мое прикосновение, она открыла глаза и прошептала:

— Викки! Ты не поверишь! Мы — свободные люди! Роммель подписал наши рапорты!

— Но я ничего не писал! — удивленно уставился я на нее.

— Никто не писал! Просто проект умер… И Роммель все сделал сам… Мы улетаем! Домой… И еще одна важная новость! — она схватила меня за шею, притянула меня к себе и, глядя на меня расширившимися глазами, прошептала: — А сейчас мы будем делать ребенка! И только попробуй мне возразить…

До полигона «Гертруда» на Куантро — четыре я добирался шестеро суток. Из них сорок девять часов пришлось убить на всевозможные допуски, согласования, прохождение спецконтроля и тому подобную ерунду. Вокруг безжизненной планеты, располагающейся в заброшенной системе довольно далеко от населенных областей, висело аж двадцать восемь орбитальных крепостей… Больше, чем вокруг любого населенного мира Окраины. Меры безопасности были приняты беспрецедентные: кроме крепостей, на постоянном боевом дежурстве в окружающем планету пространстве висели восемнадцать линкоров с полусотней кораблей эскорта. Отвечая на бесконечные запросы, мой рейдер вместо реально необходимых минут десяти — пятнадцати, потратил на сближение с планетой и посадку почти полтора часа. К этому времени я успел порядочно разозлиться: даже в кабинет министра обороны в Пентагоне на Старой Земле пройти было гораздо легче. Впрочем, выбора у меня не было, и я, попрощавшись с командой, в сопровождении прибывшего к кораблю офицера направился к виднеющимся невдалеке строениям.

Комплекс зданий напоминал наши лаборатории на Нью-Джорджии. Разве что системы ПКО и ПВО тут были намного мощнее. Серые, сливающиеся с окружающей степью здания возвышались над поверхностью метра на полтора, а где-то глубоко под ногами располагались многокилометровая сеть помещений, коридоров, коммуникаций.

Пройдя сквозь очередной пост охраны, где у меня проверили все, что было можно, я вслед за своим безмолвным проводником зашел в лифт. Кабина тронулась без всякого нашего участия: внутри не было ни одного сенсора. После полутораминутного спуска в недра планеты мы снова оказались перед контрольно-пропускным пунктом. За ним был следующий лифт… В общем, у меня сложилось впечатление, что впереди меня, как и всех остальных членов правительственной комиссии, ждет что-то ужасное — иначе к чему такие меры предосторожности?