Алекс Передерий - Импульс

– Слабое сердце и плохая переносимость наркоза. Риск без гарантий. Думаю, в записях это тоже фигурирует.

– Да, просто мне важно понимать, насколько ты сам ориентируешься в ситуации.

Демиан промолчал, глядя в сторону окна. Азенкропп отложил бумаги в сторону и вздохнул, меняя деловой тон на доверительный:

– Я знаю, что тебе неприятно об этом говорить, но, прежде чем я предложу тебе свою схему лечения, мы должны все проговорить. Те лекарства, которые ты принимаешь, дают сильные побочные эффекты. Например, нарушение обмена веществ. Твоя гипергликемия, которая сама по себе не делает погоды, усиливается из-за приема антидепрессантов. Отсюда жажда, частое мочеиспускание, низкий вес. По цепочке это влияет на гормональный фон, в частности на гормон роста. Головокружение, слабость, осложнения на печень и почки. Мистер Адамс годами подбирал твое лечение таким образом, чтобы не причинять вреда твоим внутренним органам, но именно эта осторожность и приводит к тому, что у тебя стабильно плохое состояние, и с каждым годом оно только ухудшается. Если мы будем продолжать в том же духе, то в университетскую команду по регби тебя не возьмут.

Шутка доктора не возымела должного эффекта. Конечно, Демиан не ждал никаких радостных перспектив от своей дальнейшей жизни, но каждое новое столкновение с безысходностью приносило боль.

– Я все знаю, мистер Азенкропп. Мне бы хотелось закончить с анализами до обеда. Я не завтракал специально.

– Зови меня Римус, ладно? – доктор ободряюще улыбнулся. – И вообще, рано впадать в апатию и мириться со своей судьбой. Ты же боец! Послушай, я сделал набросок новой схемы лечения, и она выглядит очень перспективной. Современные лекарства намного эффективнее тех устаревших препаратов, которыми тебя пичкали раньше.

– Они бьют по почкам и печени. Я в курсе фармакологического рынка, мистер Азенкропп.

– Именно! Тебя слишком берегут, твою печень, сердце, твою нервную систему. Нам нужно это переломить. Мы отменим обезболивающие и антидепрессанты, чтобы дать твоему организму возможность роста. Изменим диету, – Азенкропп встал, с каждым словом все больше распаляясь, – переведем тебя на современные сильные препараты, одновременно с этим запустим процесс клонирования органов.

Демиан вскочил с койки, сжимая в руке край одеяла.

– Клонирование запрещено, я не… – начал было возражать он, но доктор игнорировал это, лишь повышая тон:

– Мы клонируем необходимые органы, и они будут готовы как раз к тому моменту, как твои собственные выйдут из строя. Мы пересадим их столько раз, сколько потребуется!

– А что в итоге? Я буду здоров?!

– Здоров? – Азенкропп остановился и посмотрел на юношу, а потом неожиданно тихо и спокойно ответил: – Демиан, ты никогда не будешь полностью здоров. Но если ты согласишься на новую схему лечения, то я обещаю, нет, я клянусь, что потом тебе станет легче, чем сейчас. Ощутимо легче, и это уже лучше, чем ничего.

– Вы хотите отменить обезболивающие и антидепрессанты, диету – все то, что делает мою жизнь хотя бы сносной. Вы собираетесь превратить мою жизнь в ад на несколько лет, чтобы потом мне стало немного лучше? Это негуманно…

– А я не гуманист. Впереди у тебя очень долгая жизнь, и мы можем сделать ее лучше. Потом, когда кризис пройдет, мы поставим тебе электростимулятор, а там еще что-нибудь изобретут. Наука не стоит на месте.

– Мой отец никогда на это не согласится.

Демиан прикладывал все усилия, чтобы казаться спокойным и невозмутимым. Он сделал глубокий вдох и снова сел на койку, отворачиваясь к окну.

– Он уже согласился.

– Значит, вы ждете моего согласия? Что ж, вы его не получите. Я не стану подопытным кроликом ради удовлетворения ваших амбиций. Вы только начинаете свою карьеру, ведь так? Хотите добиться успеха за мой счет. Лучше делайте то, что должны. Возьмите анализы и дайте мои лекарства, – Демиан перевел на застывшего Азенкроппа холодный взгляд алых глаз. – Отдельно я буду благодарен, если все это вы сделаете в тишине.

15:49 18.10.2046

ГОСТИНИЦА «HORUS», ДАЛАС, США

Кристоф проснулся в гостиничном номере, измученный и уставший, будто сна и вовсе не было. Последние несколько недель прошли для него будто в вязком, мутном киселе. Его уволили, хорошо, что по соглашению сторон, а не по обвинению в промышленном шпионаже.

– Почему я согласился? – голос Кристофа прозвучал в тишине номера хрипло и глухо. Он чувствовал себя обрюзгшим, жалким и вонючим существом, тщетно блеющим на мироздание. – А как было не уйти? Как можно работать там, где тебя не хотят видеть, где считают потенциальным предателем?

Крис будто спорил сам с собой, пялясь в потолок и представляя себя прокурором и адвокатом одновременно:

– Я мог оправдаться! Мог доказать, что не крал никакие материалы, что встреча с конкурентом – чистая случайность! – Левандовски закашлялся, у него еще с вечера пересохло во рту. Пришлось побороть себя и встать, чтобы дойти до кулера. – А как оправдаться? Они же обвинили меня бездоказательно. Обыск, допросы, опросы свидетелей… Опросы свидетелей… Все теперь думают… Я же ничего им не сделал, я ничего не крал. Как доказать, что ты не крал, когда ты не крал? Как доказать, что ты просто умнее этого недоумка Липпи?

Кристоф наблюдал, как стакан наполняется прохладной чистой водой. На секунду он представил, как берет Липпи за шею и медленно, со вкусом сжимает пальцы.

Поток бессвязных, болезненных мыслей был прерван звонком в гостиничный номер. Этот звук оказался настолько резким и неожиданным, что Левандовски даже вздрогнул. Он несколько секунд рассеянно смотрел на терминал, прежде чем сообразил, что нужно ответить.

– Кристоф! – на экране появилось тусклое изображение отца, Арчибальда Левандовски. – Ты вообще в своем уме? Что ты делаешь, мальчик?

Кристоф всячески избегал разговора с родителями об увольнении. Три поколения его семьи работали в DAindustries, и сейчас он ощущал себя темным пятном, которое позорно расплылось на семейном древе. Он боялся слез матери, молчания отца, всеобщего невысказанного сочувствия, неловких попыток утешить. Громкий, переходящий на крик голос отца будто пробудил его ото сна. Иллюзорный мир будущего, нарисованный в мельчайших деталях его воображением, рухнул.

– Папа… Не кричи, у меня голова… Тут… – Кристоф потер лицо руками и глянул в правый угол экрана, чтобы хотя бы примерно оценить, как он выглядит со стороны. Зрелище заставило его поморщиться: небритый мужик с темными кругами под глазами, грязными волосами, в неопрятной майке и с отпечатком подушки на лице.

– Не кричать?! Сделай звук тише, не будет бить по ушам. Кнопку регулировки звука еще пока не отменили! Ты правда думаешь, что можешь просто так отсидеться в каком-то дешевом отеле и скрыться от разговора с семьей?