Петроний Аматуни - Тиунэла

В «Литературной газете» я увидел портрет с интригующей подписью: «Знаете ли вы что-нибудь об этом человеке?» Ниже сообщалось, что на фотографии изображен бывший узник Освенцима, организатор побега из концлагеря. Теперь, много лет спустя, друзья пытаются отыскать его следы.

Нет, я ничего не знал об этом человеке. Но я вспомнил другое…

Январь 1945 года. Известие об освобождении нашими войсками фашистского концлагеря Беркенау застало меня, нештатного корреспондента газеты, в польском городе Величка. Часом позже я мчался на легковой машине в лагерь смерти.

Короткая остановка в Кракове, и мы свернули на запад. Аушвиц. Здесь когда-то стояли казармы. Еще километра три — и Беркенау. Ровные ряды деревянных бараков без окон. Колючая проволока на бетонных столбах, предупредительные знаки — ток высокого напряжения. По углам ограждения уже пустующие вышки часовых. По всей территории лагеря разбросаны маленькие бетонные доты, рвы, окопы. Грязный снег хлюпает под ногами.

За колючей проволокой, в квадрате из высоких штабелей дров, — огромная печь. В ней фашисты сожгли сотни тысяч узников.

В служебных помещениях и арестантских бараках разбросаны списки уничтоженных, письма, документы, фотографии. Бумаг — тонны. Их собирают члены нашей правительственной комиссии. Я помогаю им. Кое-что, с разрешения комиссии, оставляю себе: возможно, пригодится, когда буду об этом писать.

А сегодня, прочитав о неизвестном мне узнике Освенцима, я вспоминаю о свертке из моего архива. Сверток небольшой. Вот «паспортная книжка» № 912 на имя Яна Иосифовича Кенека, рождения 1882 года. Католика. Бывшего рядового лейб-гвардии Московского полка. Как и за что попал этот старик в Освенцим?.. Вот рукописный журнал на украинском языке, временное удостоверение личности, выданное некоей Прасковье Тресиловой, 1924 года рождения, проживавшей в Бобруйске, на Шоссейной, № 215, и «эвакуированной»… в Освенцим. Вот стихи «Писня про молодисть з жизни». «Пысала цей стишок Голуб Катя, 13/VIII 1943 року».

Еще письма, открытки на разных языках, фотографии. Вот, наконец, сорок три тетрадных листочка, прочно сшитые, исписанные по-русски, неразборчиво, покрытые математическими таблицами, кинематическими схемами. Листки побывали в воде, и многие строки расплылись. Ни фамилии автора, ни адреса.

Что бы это могло быть?

Несколько раз мне попалось странное слово «аквалёт». Слово «плавучесть», «водоизмещение», «скорость» навели на мысль о проекте подводного судна, может быть, батискафа — и все!

И тут я подумал, что мне не следует держать под спудом эту тетрадь, и отослал ее в редакцию.

Вскоре я получил два письма.

«Уважаемый товарищ, — писала редакция, — рукопись, присланная Вами, была восстановлена и прочитана криминалистами. Удалось разобрать и фамилию автора: Глебов Николай Иванович, инженер-подводник. В последние годы своей жизни Николай Иванович работал над проектом подводного судна нового типа. Теперь техническую идею Глебова осуществило одно конструкторское бюро, в работе которого принял участие доктор физико-математических наук Евгений Николаевич Глебов, сын изобретателя.

Впрочем, Евгений Николаевич напишет Вам сам».

Второе письмо — от сына Н. Глебова — у меня не сохранились. В нем Евгений Николаевич благодарил меня за ценную для него находку. Я ответил, и постепенно завязалась переписка, оказавшая большое влияние на мою судьбу.

Все станет понятнее, если я приведу одно из его последующих писем, опустив начало, не имеющее отношения к делу.

«… В конце 1940 года отец взялся за разработку оригинальной идеи аквалета, — писал мне Евгений Николаевич. — Это как бы подводный самолет с водометным движителем, то есть гидрореактивный.

Напомню Вам, что привилегию на способ движения судов посредством перекачки воды (раздувательными мехами!) взяли англичане Тугуд и Хейес еще триста лет назад.

Первую же попытку построить пароход с гидрореактивным движителем предпринял американец Джемс Рамзай в 1797 году. В 1831–1835 годах в России проект подобного судна с поршневым насосом разработал в сибирской ссылке декабрист М. Бестужев.

Брались за это дело и А. Саблуков (1838), С. Бурачек (1840), а капитан дальнего плавания И. Костович впервые выступил в 1878 году с проектом подводной лодки с водометным движителем.

Можно привести по меньшей мере три десятка имен их последователей, но упомяну лишь А. Пермякова, испытавшего в 1909 году на Москве-реке свой водометный пароход, и М. Хренникова. Как и мой отец, он в 1940 году начал разрабатывать водометный движитель для сибирских рек.

За триста лет человечество не очень-то продвинулось в осуществлении столь заманчивой идеи. Мой отец прекрасно понимал все трудности, но с тем большей страстностью отдался своему проекту.

К сожалению, многие из своих расчетов и чертежей отец взял с собой на фронт, надеясь, очевидно, закончить проект в свободное время. Вы случайно подобрали в Освенциме листки с расчетами самого движителя, весьма оригинального даже для наших дней, и кинематической схемой. Все это ускорило завершение проекта.

Если у Вас появится желание подробнее поговорить об аквалете — милости прошу, Вы будете желанным гостем.

Ваш Е. Глебов.»

Настало время представиться читателю, хотя мне и трудно рассказать о себе, потому что я увлекался решительно всем, но не достиг совершенства ни в чем. Вот если бы я смог снова начать свою жизнь, сохранив при этом приобретенный опыт, то…

Гм! Боюсь, что, как некогда в Ереване, я стал бы вождем краснокожих, Черной Пантерой; трижды бежал к берегам Амазонки и трижды был бы доставлен домой работниками милиции; затем стал бы «гипнотизером» и усыплял собак и кошек Векиловской улицы; писал бы фантастические поэмы, снимался в массовых сценах армянского фильма «Первые лучи», строил бы летающие модели самолетов.

Потом я переехал бы из Еревана в Кисловодск и готовился стать жонглером. Несколько лет спустя умчался бы в Москву и стал инструктором в областной школе летчиков-планеристов на станции Планерная. Научился бы летать на У-2 и буксироваться на планерах за самолетом. Не отказался бы и от поездки в Орджоникидзе, чтобы полететь на планере с вершины Столовой горы и выполнить первый в Северной Осетии прыжок с парашютом.

Обязательно сделался бы военным летчиком-истребителем и накрутил тысячи петель, бочек и иммельманов. [1] Бочка, петля, иммельман — фигуры высшего пилотажа. А потом пошел бы в Аэрофлот, чтобы стать командиром корабля и налетать с десяток тысяч часов. Однако хватит о себе…