Песах Амнуэль - Взрыв

— Мне нужна машина, Джо, — сказал он. — На день-другой.

— Я тебя отвезу, — сразу согласился Уолтон.

— Я поеду сам.

— Ты с ума сошел! Посмотри на себя…

— Так нужно, Джо.

— Ты от кого-то скрываешься?

— От кого? Просто это моя работа. Я должен выполнить задание. Будем называть это так. Тебе понятно?

— Нет.

О Господи, подумал Кирман. Он может из упрямства позвонить врачу, тот непременно вкатит какой-нибудь наркотик и отправит в больницу, и тогда действительно будет все. Тогда он действительно умрет.

Уолтон ходил по комнате широкими шагами, искоса поглядывал на Кирмана. Кирман ждал. Аргументов у него не было. Сил тоже. Он спал и видел сон.

В прошло году весна на базе Шеррард была буйной как никогда. Пустыня в западной части Невады скупа на растительность, но примерно с середины апреля в окрестностях базы пошли в рост кусты, и на эхинокактусах появились мелкие, но сочные красные цветочки. После рабочего дня, когда Кирман уже не мог смотреть на животных и на приборы, он уходил из зоны — один или с Бет. База располагалась в низине между холмами, и они поднимались на кручу, откуда открывался вид на предгорья хребта Уоссек — очень унылое место, где все было коричневого цвета, начиная от выпиравших из почвы, подобно скулам гиганта, огромных валунов, и кончая кактусами, в далеком прошлом растерявшими все зеленые оттенки. Они доходили до зарослей колючих шаров, бродили среди них. Кирман каждый раз замечал, что здесь почему-то лучше думается…

В последние годы он все больше отдалялся от чистой науки, и это его угнетало. Он искал оправданий. В конце концов, многие его коллеги в университетах работают на армию, сами порой не подозревая об этом. Академическая наука последние десять лет не получает достаточного финансирования, многие темы приходится сворачивать. Какая, в конце концов, разница, кто оплачивает работу, если оборудование прекрасное, коллеги умны, а результаты превосходят все ожидания. Нужно признаться: нигде он не смог бы получить таких эффектных результатов, каких достиг здесь, на базе Шеррард. За пять лет он не только полностью доказал генетическую природу рака, но пошел значительно дальше — научился вызывать искусственно рак любого вида.

…В путанице мыслей, куда толчками пробивалась боль, Кирман не мог выделить сейчас основного хода рассуждений. Перед глазами стояли заросли эхинокактусов и вдруг съеживались, превращаясь в мельчайшие пылинки на предметном стекле микроскопа, потом опять разбухали и представали длинными цепочками нуклеотидов, и начинали кружиться и кричать, и наливаться красным, и… Кирман понял, что опять теряет сознание. Он заставил себя разлепить веки прежде, чем сознание погасло. Комната куда-то плыла.

— Звоню Лонгу, — сказал Уолтон, увидев, что Кирман хочет подняться с кресла. — Это мой врач, и он не откажется…

— Джо, — оборвал Кирман, — ты не понимаешь… Если ты сейчас кого-то позовешь, у тебя могут быть неприятности. Я не принадлежу себе, ясно?

Собственная ложь казалась Кирману наивной, но иного способа убедить Уолтона он не видел.

— Не могу смотреть на тебя в таком состоянии, — пробормотал Уолтон.

— И не смотри, — сказал Кирман. — Дай мне немного придти в себя, и я уеду.

— А если меня спросят о тебе?

— Видишь ли… Те, на кого я работаю, знают каждый мой шаг, а другим знать не обязательно. Если будут спрашивать, то не те, кому положено знать. Пусть сами и разбираются.

Уолтон дернул плечом.

— Странную игру ты ведешь, — протянул он, — или с тобой ведут.

Отрабатывались сразу несколько версий, в том числе и не основные — время поджимало. Главной версией оставалось похищение. С точки зрения Олдсборна, руководителя нью-йоркского отделения ЦРУ, это была единственная приемлемая версия. Кирман при смерти, значит, не способен контролировать свои поступки. Вряд ли он может выдержать хотя бы минимальный нажим, психологический или психотропный. Идеальный объект.

Версия о бегстве выглядела значительно менее вероятной. Олдсборн и вовсе не стал бы ее разрабатывать, если бы эту версию не навязало ему непосредственное начальство в Лэнгли. Бежать Кирман мог лишь в состоянии внезапного помешательства, вызванного действием препаратов, которые ему вводили для снятия болей. Отработка этой версии не могла отнять много времени по той простой причине, что уйти самостоятельно Кирман мог не дальше, чем до соседнего квартала. Потом он наверняка упал бы, и его подобрал бы первый же полицейский патруль.

Запершись в кабинете, Олдсборн отключил все телефоны, кроме тех, что связывали его непосредственно с группами поиска. На дисплеях постоянно менялись числа и контуры городских кварталов. Выжимку из получаемой информации — простые нажатия клавиш отбирали из сообщений необходимые строки и спрессовывали их в абзацы сводок — Олдсборн тут же адресовал в Вашингтон, руководителю контрразведки Сьюарду, который все еще находился в Овальном кабинете президента, но просил держать его в курсе дела.

Первая группа «работала» клинику: опрашивала персонал, осматривала помещения. Оттуда поступило несколько сообщений, нуждавшихся в проверке, чем занимались еще две группы.

Персонал уверяет, что через главный подъезд Кирман не выходил. Во всяком случае — сам. Его могли только вынести — за время от 16. 00 до 18. 00 часов через главный подъезд пронесли несколько контейнеров с упакованным для отправки в ремонт оборудованием патологоанатомической лаборатории. Проверить этот вариант оказалось просто — фургон с оборудованием как раз разгружался у мастерской.

Тщательный опрос персонала еще не закончился, но было уже ясно, что для похищения оставались другие пути, исследовать которые было потруднее. Выход на хозяйственный двор клиники. В воротах электронный замок, и, как показал осмотр, за два контрольных часа никто не подавал сигнала на включение. Впрочем, на всякую электронику может найтись другая электроника…

Был еще один выход прямо на Йорк авеню — через кухню. На кухне в это время готовили ужин — все заняты, никому ни до кого нет дела, но каждый, конечно, хоть краем глаза видит на полметра вокруг. Ни носилок, ни мешков, ни контейнеров за это время к двери не проносили. Люди проходили — и на улицу, и с улицы. Разносчики, кое-кто из персонала, наверняка и посетители. Мог Кирман выйти? Мог. Никто из персонала кухни не знал его в лицо.

Группа Чезвилта — одного из самых перспективных сотрудников — отрабатывала окрестности клиники. Это было самое сложное: Кирман исчез в те предвечерние часы, когда на улицах скапливается столько машин, что порой на проезжей части не остается и квадратного фута свободного пространства. На тротуарах тоже толчея, люди идут с работы, в рестораны, бары, кино — да мало ли куда могут направляться жители Нью-Йорка, переключившись с дневных забот на вечерние? Олдсборн не возлагал особых надежд на то, что Чезвилту удастся что-то обнаружить: улица в такое время — это наверняка потерянный след.