Артем Белов - По ту сторону клетки

Я засмеялся собственным мыслям. Если бы они только могли видеть свои лица! Переполошились, что-то заподозрили, но уже слишком поздно – время потеряно! Все еще злорадно улыбаясь, я уставился на лица охранников, стараясь как следует запомнить каждого. Линии их лиц казались грубыми, их щеки, носы и лбы пересекали уродливые шрамы, а в глазах отразилась непроходимая тупость. Задумавшись, я приложил палец к губам. В голову лезли непрошеные мысли: графики и расчеты пытались подсказать мне, где находилась точка выброса в реальный мир. Я оставил пост охраны и побрел дальше, натыкаясь на тупики и по нескольку раз возвращаясь к одной и той же развилке. Здание предстало передо мной лабиринтом коридоров и комнат, забитых всякой всячиной – лаборатории сменялись комнатами отдыха и забитыми компьютерами офисами, а люди в них застыли в самых невероятных позах. Чем больше я удалялся от главного коридора, тем чаще мне попадались маленькие каморки с необычного вида аппаратурой и полками, уставленными биологическими образцами. В одной из комнаток, самой дальней, оказался изможденный человек, привязанный ремнями к стулу; рядом стояло пустое ведро, на столике расположились пустые шприцы без иголок. Мне стало невыносимо жаль беднягу – но я ничем не мог ему помочь. С каждым новым шагом я заново просчитывал выходы в реальный мир по тем формулам, которые теперь хранил глубоко в мозгу. Графики моих уравнений снова сошлись – в одном из змеистых коридоров, прямо перед лицом тучного мужчины со стопкой бумаг в руках. Такое место мне точно не подходило.

Наконец, мне удалось найти лестницу. Мне потребовалось несколько секунд, чтобы научиться, как ей правильно пользоваться; лестницы я видел только в далеком детстве, и память о них размазалась, как каша по стенкам тарелки. С каждым шагом мои ступни утопали в ступенях, но не проваливались – похоже, материал непосредственно влиял на свойства вневременного геля. В самом низу оказалась еще одна дверь, через которую я прорвался проверенным способом; глазам моим открылся внушительных размеров холл, светлый, как и моя комната. В нем собралась целая уйма народа – посетители, клиенты и, видимо, еще больше охраны – и все застыли, как огромные куклы. Кое-где стояли горшки с цветами – разумеется, белыми. Я быстро осмотрелся и замер; огромные двери, стеклянные, но смазанные так, что через них ничего нельзя было рассмотреть, встали у меня на пути. Выход! Все мое тело задрожало от макушки до кончиков пальцев; слишком долго я не был под настоящим небом, слишком долго не дышал свежим воздухом, таким, каким он должен был быть. А о городах я и вовсе читал только в книжках… Я так хотел сбежать, так старался все верно рассчитать, что совершенно вымотался. Мне потребовалась вся сила воли, чтобы решиться на последний шаг. Я вздохнул и ринулся прочь.

Город. Настоящий, сошедший прямиком с книжных страниц. У меня перехватило дыхание; я застыл, не в силах пошевелиться, потрясенный до самых основ. На стене здания, откуда мне только что удалось сбежать, красовались огромные буквы: «Либерти Лабс». Эта компания была одновременно моим мучителем и воспитателем. Тряхнув головой, я заставил себя вернуться к вычислениям. Графики сходились здесь во множестве мест сразу, но одно из них – магазин на противоположной стороне улицы – казалось удобнее всех остальных. Я медленно побрел по дороге, вдыхая смрадный воздух, наполненный выхлопами машин и выбросами заводов. Даже в другом измерении, где не существовало времени, он казался плотным и вязким. Как люди могли позволить себе жить в такой грязи и вони? Мне пришло в голову, что первыми моими научными трудами должны стать статьи по экологии. Я смотрел по сторонам, распахнув глаза. Их щипало и жгло, а я все боялся моргнуть, лишь бы только не упустить ни единой детали. Каждый зыбкий образ, попадавшийся на пути, словно засасывало мне прямо в зрачки, а оттуда – в память, где я копил их как книги в библиотеке. Автомобили, кирпичи, уставшие пешеходы, облезлый кот на крыше низкого грязного здания… Даже мятая бумажка у мусорного бака показалась мне невероятно занимательной. Чем больше я смотрел, тем быстрее билось сердце, тем тяжелее вздымалась грудь.

Я судорожно схватил свой мешочек и выудил калейдоскоп. Сменяющие друг друга узоры удивительным образом успокаивали нервы, вращаясь в бесконечном вальсе. Постепенно дыхание пришло в норму, и я отнял от лица спасительную игрушку. Незаметно для себя я оказался у стены нужного мне магазина. Стена его по консистенции напомнила, скорее, пласт яблочного джема, пока я с трудом пролезал внутрь; такой же мне иногда давали с булочками на завтрак. Пробравшись внутрь, я как следует осмотрелся. Одежда! Великолепно! В том виде, в каком я явил себя миру, появляться на улице не стоило; на меня тогда открыли бы настоящую охоту. И, хоть мне и удобнее было передвигаться на четвереньках, от такого пока тоже пришлось решительно отказаться. Я не питал никаких иллюзий насчет моих бывших мучителей; глупо было бы полагать, что они просто махнут на все рукой. Нужно скрыться, слиться с толпой, залечь на дно. Или убежать так далеко, что найти уже будет невозможно, и следы мои затеряются среди сотен ложных путей.

Кроме книг иногда мне приносили и свежие журналы – просто так, для развлечения; словно собирая пазл из разноцветных кусочков, я создал себе образ «нормально» одетого человека. Мне даже было известно, что было в моде, а что нет; как одеваться на званый ужин, а как – на утреннюю пробежку. Я с энтузиазмом принялся носиться по магазину, напрягая зрение и приглядываясь к полкам и вешалкам. Мне посчастливилось найти, где лежали самые крупные брюки, которые только существовали в продаже; вскоре я отыскал и огромные ботинки, рубашку, шляпу и пальто. Если поднять воротник, то не сразу и разглядишь, кто перед тобой… Все это барахло притаилось в разных уголках магазина, значит, выбора у меня не оставалось. Точка выхода удобно располагалась возле примерочных; заметить меня, прежде чем я где-нибудь спрячусь, было непросто. Я решил переждать до самого закрытия магазина, пусть он и находился так близко к «Либерти Лабс»: прятаться, как известно, следовало на самом видном месте. Кроме того, я не оставил никаких следов в здании, откуда только что сбежал. Охранники, «кормильцы» и всевозможные смотрительницы ни за что не догадались бы, где я нахожусь – ведь «гений», как они меня называли, ни за что не выбрал бы такое опасное место.

Помедлив мгновение, я завел будильник и побежал к примерочным. Спустя минуту он пронзительно заверещал, и в мир будто с силой вставили батарейку. Все зашевелилось разом, звуки оглушили меня; ужасающая какофония шорохов, стука, голосов, визга шин на улице, пронзительных клаксонов заставила меня задрожать. Я заскрежетал зубами и прижал ладони к ушам. Как невыносимо громко! Дрогнув, образы предметов налились красками и вошли в привычные границы. Вокруг меня оказалось вдруг столько яркой, разноцветной одежды, что я позабыл о бои в ушах, разинув рот. Но вдруг спохватился: нужно было скорее спрятаться! Стоило кому-нибудь зайти, чтобы примерить очередное платье, и все пошло бы кувырком. Миновав примерочные, подскочив к служебному выходу, я зарылся в груду коробок и сломанных вешалок. Убедившись, что меня не видно, я позволил себе вздохнуть глубже. Стараясь не шевелиться слишком уж сильно, я сунул руку в мешочек и выудил одну из порций завтрака. Оставалось только ждать… Всем управляло время.