Пол Андерсон - Сумеречный мир

Щетина и пот тоже вносили свою долю дискомфорта — кожа неимоверно чесалась, а добраться до нее было невозможно. Дыхание зависело от запаса кислорода, от состояния вентилей и насосов. Любая поломка механизмов и приспособлений скафандра означала смерть. Там, на территории лагеря, они в любой момент могли бросить все дела и подняться на борт корабля, но здесь, в пустыне, им не оставалось ничего другого, как только идти вперед. Все это доводило их до безумия. Они шептали проклятия и скрипели зубами. Они сражались с собой, стараясь подавить беспричинную злобу, а она росла и росла и снова выходила из-под контроля.

— Мы никогда не освоим эту планету, — со вздохом произнес Колли. — Она слишком велика для нас. И людям здесь не прижиться.

— Главное — начать, — ответил О'Нил. — К тому же у нас нет другого выбора.

— На бумаге и словах колонизация Марса выглядит прекрасно. Но нам не перевезти сюда столько людей, техники и материалов. Куда проще обосноваться на Южном полюсе.

— Мы бы так и сделали, — сказал О'Нил. — Но Антарктида тоже стала радиоактивной. Единственная надежда на Марс. И мы должны завоевать планету во что бы то ни стало.

— Как? Выкапывая ямы в песке?

— Это только начало. А потом колония разрастется и выйдет из своих убежищ. Мы начнем изменять земные и марсианские растения. Люди научатся выращивать органику и водоросли, они адаптируют свои биохимические процессы, и колония перейдет на самообеспечение. Пройдут годы, в атмосфере увеличится содержание кислорода — а его запасы в грунтовых полостях несметны — здесь появятся вода и углекислый газ. К тому времени колонисты привыкнут к местным условиям, и в отличие от землян им уже не потребуется так много кислорода и тепла. Упорное движение вперед, десятилетия усилий и труда приведут людей к победе, и уже через пятьсот или тысячу лет эти пустыни превратятся в цветущие сады. Когда есть цель, для человека нет ничего невозможного. Научных знаний нам хватает. Опыт и технику приобретем в процессе работы. Осталось вложить труд и деньги. Но прежде всего — труд.

— Деньги? — удивленно спросил Колли. — Того, что необходимо для освоения Марса, мы не купим ни в одной стране Земли. А здесь, как видишь, деньги не нужны.

— Они нужны всегда, — ответил О'Нил. — Деньги — это символ человеческих усилий. При колонизации Марса людям придется отказаться от всего, что накоплено веками. Чтобы хоть как-то возместить такую огромную потерю, мы должны обеспечить колонистов деньгами. Вопрос простой, но от него зависит существование нашей расы. Именно здесь нам предстоит создавать научные станции и вести эксперименты со стабильным набором хромосом марсианской флоры. Именно здесь мы должны раскрыть тайны генетики и наследственности. Да, возможно, это невыполнимая задача. И может случиться так, что экология Земли развалится ко всем чертям, пощадив лишь самые примитивные формы жизни. Но у нас останется Марс. У нас останутся колонии. Придет день, и люди вернутся на родную планету, чтобы посеять на ней ростки новой жизни. — Он печально покачал головой и тихо добавил: — Деньги нужны, но жизнь за них не купишь.

«Как странно, — подумал Колли. — Я никогда не замечал у Тома этого патриотизма и веры в людей. Иногда я чувствую себя перед ним мальчишкой».

— Знаешь, Том, — сказал он ирландцу, — мне нравятся твои слова. И я во многом согласен с тобой. Но когда мы вернемся домой… и если мы действительно вернемся домой, я больше никогда не покину Землю.

— А я вернусь сюда, — тихо ответил О'Нил. — Конечно, на Земле сейчас гораздо лучше, но Марс — это надежда людей.

Луис долго смотрела на него. Потом перевела взгляд на Колли и вновь взглянула на Тома.

— Сначала нам надо решить небольшой вопрос с сибиряками, — напомнила она.

Они разбили лагерь в ложбине между двумя дюнами. Мужчины вырыли неглубокую яму и натянули палатку из тяжелой прочной ткани. Она походила на спальный мешок и выглядела довольно ненадежным убежищем. Оставалось надеяться, что тепло четырех человеческих тел, прижавшихся друг к другу, заменит им термопластик костюмов и сохранит запас энергии переносных аккумуляторов.

Настала ночь, мороз окреп и превратился в жестокую безжалостную стужу. Пар от их дыхания стал густым; на низком потолке нарос слой ноздреватого льда. По инструкции им полагалось на рассвете соскоблить его в пищевой контейнер и использовать для дальнейших нужд.

Колли проснулся от того, что от холода у него свело судорогой ноги. Ему хотелось забраться в костюм и включить обогрев на полную мощность, но, прикусив губу, он подавил возникшее желание. Боль нарастала, и он чувствовал себя таким несчастным, что почти забыл о Луис, которая лежала рядом.

Колли лежал на животе и, выглядывая из-за двух зазубренных обломков скалы, осматривал длинный каменистый склон, который вел к вражескому логову. Чтобы избежать отблесков от металлических частей скафандров, отряд обошел лагерь по кругу, оставив позади себя вечернее солнце. Огромные тени, словно потоки черной лавы, сползали с холма и надвигались на две ракеты, каждая из которых была намного больше их собственного корабля. Они стояли посреди небольшой долины, вцепившись пальцами опор в голую поверхность железной пустоши.

Вокруг кораблей патрулировали две темные фигуры, рядом возвышались блиндажи, построенные из камней, и на их стенах поблескивали стволы пулеметов. На открытой площадке находилось несколько полусобранных механизмов, но, судя по тому, что никаких строительных работ не велось, их вытащили наружу только для того, чтобы освободить побольше места в кораблях.

— Да, — прошептал О'Нил, подползая к Колли. — Они прилетели сюда, чтобы завладеть нашей базой.

— Но теперь они поняли, что это не так легко, — сказал Колли. — Интересно, что у них теперь на уме?

— Трудно сказать. Конечно, можно предполагать штурм нашей базы, но весь мир знает, на что способен Аларик Вэйн. А их здесь не больше двадцати человек.

Ирландец пристально осматривал склон холма и вражескую территорию. Зрение мутанта позволяло ему видеть детали, которые ускользали от взгляда Колли.

— Ты начальник, тебе и решать, — наконец сказал О'Нил. — По-моему, мы узнали все, что могли, а с такого расстояния Луис ничего не услышит. Кроме того, она не понимает по-русски ни слова.

— Безопаснее всего обстрелять их прямо отсюда, но тогда мы потеряем элемент неожиданности и они успеют нанести контрудар. А мне хотелось бы подкрасться к ним с той реактивной пушкой, которую мы прихватили у их парня. Они планировали уничтожить наш корабль, так почему нам не ответить тем же? И тогда мы могли бы забыть о сибиряках, а заодно получить их припасы и оборудование.