Пол Андерсон - Щит времен

— Оптический записывающий аппарат.

Необходимость объяснять неизвестный ее спутнику термин несколько развеяла восторженное состояние Ванды. За один только этот день она видела множество диковинных созданий. Сотрудники Патруля не могли не влиять на природу в окрестностях Академии. Похожих на львов нимравусов и саблезубых тигров, например, давно уже отстреляли по всей округе, потому что звери часто набрасывались на людей, когда те отправлялись в джунгли, и одно это уже сказалось на экологическом состоянии региона. Однако, когда у слушателей Академии выпадало несколько свободных дней, они, как правило, разлетались по отдаленным районам — полазить в горах, побродить по живописным тропам или отдохнуть на каком-нибудь идиллическом острове. В целом, человечество едва коснулось этих времен, когда род людской еще не появился на Земле. Тамберли здешние места казались совершенно девственными по сравнению со Сьеррой или Йеллоустоуном поры ее появления на свет.

— Тебе придется изучать и камеры, — сказала она, — и множество других примитивных приспособлений. Я вдруг поняла, сколько еще тебе предстоит узнать.

— Не только мне. Всем нам, — ответил он. — Но мне нужно будет очень постараться, чтобы выучить все, что знаешь ты.

Обычно он так не скромничал. Яркая натура, и Ванде он нравился, но у нее мелькнула мысль о том, что он, должно быть, понимает: этим ее интерес надолго не удержишь. А может быть — она едва заметно пожала плечами, — он решил начать атаку в более мягкой манере. В будущей работе и это пригодится.

В любом случае, он говорил правду. Патруль позаимствовал технику обучения из далекого будущего — будущего и для нее, и для него. Через два часа занятий любым языком они уже владели им в совершенстве, он просто отпечатывался в памяти, и это лишь частный пример. Но даже при этом интенсивность занятий и тренировок достигла пределов человеческих возможностей. Редкие передышки пролетали, как дуновение ветра. Как раз сегодня у Ванды выдался свободный день: можно было или поспать, или погулять. И она решила выбрать прогулку и присоединилась к Секейре.

— Но я буду иметь дело с животным миром, — возразила она. Американизм влетел в темпоральный прежде, чем она это заметила. — Люди гораздо сложнее, а тебе предстоит заниматься как раз людьми.

Он родился на Марсе, в эпоху Солнечного Содружества, и после окончания Академии готовился работать в группе, которая изучала и контролировала раннюю стадию космических разработок. Проникнуть, не вызвав подозрений, в такие места, как Пенемюнде, Уайт-Сэндз или Тюратам, уже огромный риск. Но события тех лет слишком серьезно влияли на дальнейшую историю, и агенты Патруля должны были защищать их от вмешательства любой ценой, даже ценой собственной жизни.

Губы Секейры изогнулись в улыбке.

— Кстати, о людях и всяких сложностях: нам не надо возвращаться к занятиям до восьми ноль-ноль завтрашнего дня.

Ванда почувствовала, как кровь прилила к лицу. Слушатели в свободное время были предоставлены сами себе, с тем лишь условием, чтобы досуг не вредил их здоровью.

«Согласиться? Или не стоит?.. Или все же устроить себе веселое приключение перед следующей долгой зубрежкой? Но нужно ли мне это?»

— В данный момент я слышу лишь зов желудка, — твердо сказала она.

Кормили в Академии хорошо, порой даже роскошно. Благо в распоряжении поваров была вся история кулинарного искусства.

Он снова засмеялся.

— Не смею препятствовать. А то ты еще меня проглотишь. Однако после… Впрочем, поехали!

Они едва умещались рядом на узкой тропинке и ехали, то и дело касаясь друг друга коленями. Секейра пришпорил коня и пустился легким галопом. Следуя за ним, Ванда подумала, что обычная форменная одежда просто недостойна его гибкого тела. Здесь больше подошел бы алый плащ…

«Эй, девочка, сбавь-ка обороты», — тут же осадила она себя.

Лес остался позади, и они спустились с холмов. Ее взору открылся великолепный вид. Все чувства словно покинули Ванду, оставив в душе лишь восторженное удивление: она и в самом деле здесь, за тридцать миллионов лет до своего рождения!

Свет золотом разлился по степи, простирающейся далеко за горизонт. Звездами сияли цветы, колыхалась, словно волны, трава, шелестел ветер. Кое-где безграничную равнину нарушали небольшие рощицы и вкрапления кустарника, вдали выстроились вдоль берега большой коричневой реки деревья. Ванда знала, что в воде и в тине кипит жизнь — личинки, насекомые, рыбы, лягушки, змеи, водоплавающие птицы, стада гигантских кабанов и маленьких гиппопотамов. Небо заполняли крылья.

Академия раскинулась на возвышенности, которую строители укрепили на случай возможных наводнений. Тысячелетия за тысячелетиями сады, газоны, коттеджи, невысокие аккуратные сооружения, выкрашенные в спокойные тона, оставались на одном и том же месте и почти не менялись. Когда последний выпускник покинет стены Академии, строители снесут ее, не оставив никаких следов. Но это произойдет лишь через пятьдесят тысяч лет.

Ванда ехала верхом, упиваясь воздухом — мягким, напоенным запахами растений, земли и цветов. А между тем год едва перевалил за точку весеннего равноденствия. То, что когда-то станет Южной Дакотой, раскинулось вокруг, как мечта о будущей Калифорнии. Ледники придут сюда лишь спустя целую геологическую эпоху.

Тропинка превратилась в хорошо утрамбованную широкую дорогу. От развилки она потянулась вокруг жилых корпусов до конюшен, расположенных в дальнем конце территории. Секейра и Тамберли сами поставили лошадей в стойла, расседлали и обтерли их. Работа в Патруле по большей части не требовала таких навыков, но Академия считала нужным обучить слушателей самым разным видам ремесел и воспитать чувство ответственности — это никогда не лишнее.

Работая, Ванда и Секейра перекидывались добродушными репликами. «Привлекательный шельмец», подумалось ей.

На улицу они вышли рука об руку. Снаружи их поджидал человек; в лучах закатного солнца от него тянулась по земле огромная тень.

— Добрый вечер! — поздоровался он.

Голос невыразительный, одет, как и они, но Ванда каким-то образом уловила тон, которому не следует перечить.

— Слушатель Тамберли?

По существу, это был не вопрос.

— Меня зовут Гийон. Я хотел бы поговорить с вами — буквально несколько слов.

Секейра застыл рядом как вкопанный. Ее пульс подскочил.

— Я сделала что-то не так? — спросила Ванда.

— Нет повода волноваться, — улыбнулся Гийон.

Она не могла понять, насколько искренней была эта улыбка. Расу тоже трудно было определить. Тонкие черты лица говорили об аристократическом происхождении, но из какого века?

— Может быть, вы окажете мне честь, поужинав со мной? Надеюсь, вы извините нас, слушатель Секейра.