Пол Андерсон - Мир без звезд

Восходил Бог на западе, и солнце скрылось за горизонтом. Только несколько облаков еще пламенели над верхушками деревьев на востоке на фоне пурпурных сумерек, но и этот свет уходил, пока не стал, как эхо над Озером Безмолвия, и тогда Его бледная слава воссияла для обожания.

Но не вся Стая могла сегодня почтить Его. Стая собралась на кряже возле логовищ, и, когда засверкали пальцы передней руки Бога, Стая завыла. Недолго Ему еще было восходить, пока не поднимется Он столь высоко, что вся Его сущность выйдет из-за горизонта. А мужчины должны охотиться, и женщины — стряпать, и молодежь — собирать, чтобы не погибли от голода верные. И больше того, и хуже того, если вся Стая останется здесь, столь далеко от родных холмов, то привлечет внимание из морских пучин, а тогда, ночь или не ночь, те могут выслать военный флот Стада… конечно, если то, что прибыло недавно в огне и громе, и не есть порождение самого врага. Я-Кела, Единый, привел с собой несколько храбрых учеников, чтобы выяснить это. Но прежде он отстоит свою вахту почитания от имени всего своего народа.

Медленно, постепенно поднимался Бог в небо. Я-Кела припал у Искривленной Скалы и запел. И пел он Приветствие, и пел Восславление, и пел Силу. И погасли последние угли заката, и не было ничего в пустом небе, кроме Бога, и ангелов, и трех планет, и Бог простер сияющую дорожку по Озеру Безмолвия до самых береговых камышей. Тиха и прохладна была ночь. Порывы бриза приносили запах влаги, всплескивала рыба, выводил свою одинокую однотонную жалобу крылатый, шелестел тростник, и отвечал ему шелестом кустарник на берегу, но более никто не разделял темноту мира с я-Келой и Богом.

Он остановился отдохнуть и перекусить. Глотка охрипла, и шершавой была скала под перепончатыми лапами и хвостом, и наваливалась на него усталость. «Да, — подумал он, — я постарел. Но все же я — Единый Стаи». Дальний рокот насторожил его. Не барабаны ли это? Не так уж невозможно, что Стадо выйдет на добычу этой ночью. Хотя это и редкость. Глубинные дьяволы боялись Бога, и их почитатели тоже. «Всего лишь двурог, — решил он, — там, в Умбрийных Болотах».

Он снова посмотрел на запад и удивился, как сияет тело Бога перед его глазами. «Я, должно быть, задремал, — в панике подумал он. — Что ж это может значить, как не то, что я и в самом деле стар?» Он пропел все пропущенные заклинания и проделал ритуальные жесты, спеша, чтобы никто не заметил его промаха. Ему снова вспомнились легенды, в которых говорилось о существах, что давным-давно спустились с неба и вернулись — в дневное Стадо или в ночную Стаю — кто может знать, кроме Бога и глубинных дьяволов? И не таковы ли те неизвестные пришельцы, встреченные подле Огненной Главы, те, кого он должен сейчас разыскивать? И еще более обычного нуждался ныне в защите от странностей мир. «И я взываю к Тебе, мы взываем к Тебе, о Ты, что низвергаешь солнце, взойди, взойди, взойди…»

Давно когда-то и далеко слыхал я новую песню. Я тогда вернулся в Город.

Обитатели Ландомара, как и все, кто занимается колонизацией планет, хотели природы и простора. Иначе какой смысл оставаться на дне гравитационного колодца? Да и эта причина не очень-то логична — в конце концов, свои оставшиеся от обезьян инстинкты большинство нашей братии могло бы удовлетворить случайными визитами на поверхность какой-нибудь планеты или просто прокруткой мультисенсорной ленты — однако я думаю, что гены иногда дают о себе знать, и их владелец привязывается к какому-нибудь клочку земли. Так что, если уж кто-то найдет пригодный для обитания, но все же необитаемый мир (что по статистике бывает редко, если учесть, сколько звезд во Вселенной), он, собрав отряд из тех, кто разделяет те же чувства, объявляет планету своей. Я не знаю, усиливается инстинкт селекцией или просто передается от родителей, но как бы там ни было, через некоторое время мы имеем рассеянное по планете население, которое не хочет, чтобы чужаки строили у них космопорт.

А космопорты необходимы. Теоретически это, может быть, ниоткуда не следует, поскольку один пункт в пространстве ничуть не дальше другого. Но практически любой распространяющейся расе они нужны. Прежде всего не стоит делать слишком большие перепады энергии между соседними станциями в каскаде. В случае по-настоящему отдаленных галактик это очевидно: туда можно добраться, но медленно — не удается выдержать среднюю относительную скорость, равную достаточно большой доле с. А преодоление энергетической разницы между, скажем, внутренней и внешней частями спирального рукава за один прыжок довольно-таки много требует горючего.

И потом, нужна база для наблюдений. Надо точно определять цель следующего прыжка и характер ее перемещения в пространстве. В третьих, нужны доки, пакгаузы, склады. Их-то можно построить где угодно, но, поскольку по первым двум причинам выдвинутые базы все равно нужны, они вскоре начинают выполнять и третью функцию.

И в четвертых: рекреация, место отдыха, место гульбы и хвастовства, место, где космонавт может расслабиться. Даже старый космический волк бывает счастлив, когда вокруг него не полностью искусственная среда.

На Ландомаре жители были поумнее, чем на других мирах, которые я мог бы назвать. На своей планете они нам строиться не позволили, но против орбитального спутника не возражали. Мы могли заходить в их деревни и на фермы, охотиться у них в лесах и водить корабли у них в океанах. Против наших денег они тоже ничего не имели. А Город рос, и мы могли им предложить все больше и больше товаров, и к нам начинала приходить молодежь из их селений, сначала в гости, а потом и для работы. Старики поварчивали, пока мы точным социодинамическим расчетом не доказали им, что их спокойствию на планете ничто не угрожает. Максимум, что может случиться, — на планете будет несколько островков с предприятиями, работающими на космос. Как оно и вышло.

Мне пришлось там провести несколько дней, занимаясь ремонтом, изотопами и прочим в этом роде. Еще я хотел завербовать канонира, но не вышло. Те немногие, что ко мне обратились, не подходили для этой работы. Один там был, правда, по профессии охотник, но психограф показал, что ему слишком нравится убивать. От всего этого я устал и был не в духе. А то, что Венли заболела, тоже радости не прибавляло. Ничего серьезного, но к моему возвращению девочка уже вырастет, а я хотел бы сохранить воспоминания о ее счастливом детстве.

Так что я здорово постарался рвануть с места. Двигатель лодки взвыл, и она боднула небо. Ландомар превратился в блестящий, окутанный облаками щит, слегка голубеющий на черном фоне. Потом перед глазами стал подниматься Город.