Пол Андерсон - Нет мира с королями

— Философ Гейнс? Меня зовут Маккензи, это майор Спейер, — он злился на себя за собственную неловкость и робость. Молодых людей он понимал — они смотрели на него с плохо скрытой враждебностью. Но ему не удавалось встретиться со взглядом Гейнса.

Глава поселения согнулся в поклоне.

— Добро пожаловать, господа. Зайдемте в дом.

Маккензи спешился, привязал поводья к балясине и снял каску. Заношенная коричнево-бурая униформа казалась ему особенно грязной и не соответствующей обстановке.

— Благодарю. Мы ненадолго.

Молодые люди следовали за ними через холл. Спейер кивнул на мозаику на стенах.

— Красиво, — заметил он.

— Благодарю вас, — ответил Гейнс. — Вот мой кабинет.

Он открыл прекрасно отполированную дверь орехового дерева и жестом пригласил посетителей войти, оставив сопровождавших снаружи. В строгой комнате с выбеленными стенами стоял стол, несколько табуретов, на стене — полка с книгами. Распахнутое окно смотрело в сад.

Гейнс сел. Маккензи и Спейер последовали его примеру, неловко ерзая на жестких стульях без спинок.

— Перейдем прямо к делу, — начал полковник.

Гейнс не ответил. Маккензи был вынужден продолжать:

— Ситуация такова. Наши силы должны занять Калистогу, чтобы контролировать долины Напа и Лунную, во всяком случае, с северного направления. Именно здесь лучше всего разместить наш восточный фланг. Мы планируем устроить в поле укрепленный лагерь. Конечно, ваш урожай пострадает, но как только будет восстановлено законное правительство, вы получите компенсацию. Нам придется реквизировать необходимые продовольственные припасы и кое-какие медикаменты, однако без ущерба для людей; кроме того, все получат квитанции на оплату.

— Хартия Ордена освобождает нас от любых требований военного времени, — ровным голосом произнес Гейнс. — Ни один вооруженный человек не должен вступать на территорию поселений Эсперов. Я не могу участвовать в нарушении закона, полковник.

— Если вы хотите остаться в строгих рамках закона, то позвольте напомнить вам, что и Фэллон, и судья Бродский объявили в стране военное положение. Обычные нормы отменены, — заметил Спейер.

Гейнс улыбнулся.

— Поскольку только одно правительство может быть законным, — сказал он, — притязания другого ничего не значат. Для беспристрастного наблюдателя представляется, что позиции судьи Фэллона сильнее, тем более, его сторонники контролируют сплошные территории, а не разбросанные земли кланов.

— Теперь это уже не так, — парировал Маккензи.

Спейер остановил его жестом.

— Возможно, вы не следили за событиями последних недель. Философ. Позвольте мне напомнить, что командование Сьерры организовало наступление на сторонников Фэллона, и наши войска спустились с гор на равнину. Взяв Сакраменто, мы контролируем теперь реку и железную дорогу. Мы продвинулись на юг ниже Бейкерсфилда, и наши позиции на этом направлении выглядят очень сильными. Теперь, когда мы закрепили успехи на севере, войска Фэллона будут зажаты между нашей армией и отрядами могущественных кланов, которые удерживают районы Тринити, Шаста и Лассен. Факт нашего появления здесь заставил противника эвакуировать долину Колумбия, чтобы сохранить возможность защиты Сан-Франциско. Так что кто сейчас удерживает большую территорию — это вопрос.

— А что с армией, которая направлена против вас в Сьерру? — поинтересовался Гейнс с очевидным знанием дела.

Маккензи нахмурился.

— Они обошли нас и дислоцированы теперь у Лос-Анджелеса и Сан-Диего.

— Потрясающе. Вы надеетесь устоять?

— Постараемся, — ответил Маккензи. — Местное население информирует нас о передвижениях противника. Мы всегда в состоянии сосредоточить силы на направлении атаки врага.

— Жаль, что такие богатые земли будут изуродованы войной.

— Жаль, — согласился Маккензи.

— Наша стратегия очевидна, — заговорил Спейер. — Мы нарушили все коммуникации противника, за исключением морских, что не очень-то удобно для армии, действующей вдали от побережья. Им трудно получать оружие, боеприпасы и особенно алкоголь для моторов. Мы опираемся на кланы, которые почти независимы от внешнего мира. Очень скоро наше преимущество над армией, лишенной корней, выявится в полной мере. Я думаю, что судья Бродский вернется в Сан-Франциско к осени.

— Если ваши планы осуществятся, — заметил Гейнс.

— Это наши заботы, — Маккензи наклонился вперед, опустив кулак на колено. — Хорошо, Философ. Я знаю, вы предпочли бы видеть на высшем посту Фэллона, но у вас достаточно здравого смысла, чтобы не подписываться под проигранным делом. Будете сотрудничать с нами?

— Орден не вмешивается в политику, полковник, за исключением разве что случаев, когда нашему существованию угрожает опасность.

— Сказав «сотрудничать», я имел в виду лишь «не мешать».

— Увы, на нашей земле не должно быть военных сооружений.

Маккензи поднял взгляд на окаменевшее лицо Гейнса — уж не ослышался ли он?

— Иными словами, мы должны убраться?

— Да, — ответил Философ.

— Учтите, наша артиллерия нацелена на поселок.

— А вы будете стрелять по женщинам и детям, полковник?

— Нам это не понадобится. Мои люди просто войдут сюда.

— Через пси-взрывы? Умоляю, не обрекайте несчастных людей на гибель.

— Гейнс помолчал минуту. — Позвольте также заметить, что, потеряв полк, вы поставите под угрозу все ваше дело. Вы можете обойти наши владения и двигаться дальше к Калистоге.

«Оставив это гнездо фэллонитов у себя за спиной», — подумал Маккензи, стиснув зубы.

Гейнс поднялся.

— Дискуссия закончена, джентльмены. У вас есть час времени, чтобы покинуть наши земли.

Маккензи и Спейер тоже поднялись.

— Мы еще не закончили, — сказал Спейер. Пот выступил у него на лбу. — Я хотел бы сделать несколько разъяснений.

Гейнс пересек комнату и открыл дверь.

— Проводите этих господ, — приказал он пяти помощникам.

— Ну нет, клянусь Богом! — прорычал Маккензи, нащупывая кобуру.

— Дайте знать посвященным! — крикнул Философ.

Один из молодых Эсперов бросился к двери, и его сандалии застучали по каменному полу холла.

Маккензи заметил, что черты Гейнса слегка смягчились, но удивляться этому не было времени. Руки сами знали, что делать. Одновременно со Спейером он выхватил из кобуры пистолет.

— Займись посланцем, Джимбо, — крикнул Спейер, — а я прикрою этих четверых.

Рванувшись в дверь, Маккензи успел подумать о чести полка: правильно ли начинать враждебные действия, явившись парламентариями? Впрочем, Гейнс прервал переговоры первым…

— Задержать его! — скомандовал Философ.

Четверо Эсперов бросились выполнять приказ, забаррикадировав собой двери. Маккензи не мог заставить себя выстрелить в безоружных. Он ударил рукояткой пистолета в лицо стоявшего к нему ближе молодого парня. Ослепленный брызнувшей кровью, тот попятился. Маккензи достал еще одного, шагнувшего в дверной проем слева, и ударил ногой по колену третьего. Путь был свободен. Маккензи пересек холл, выглянул на площадь. В боку кололо. «Стар становлюсь», — мелькнула мысль. Куда делся этот проклятый гонец? Сзади все было тихо, видимо. Фил овладел положением.