Олег Савранский - Проект «Творец». Начало

Я никогда не считал себя замкнутым человеком, однако не любил большого скопления народа и массовые мероприятия. У меня не было потребности постоянно находиться в большой шумной компании. Всегда были друзья, но не так много людей, которые входили в мой довольно узкий круг общения. Как и все мои знакомые айтишники, я зачитывался научной фантастикой, и при этом был отъявленным фанатом мира фэнтези.

Я был женат, но к тридцати уже успел развестись. Между прочим, такая участь ждала семьи многих моих друзей и приятелей по институту. Свою жену Любу я встретил именно там, она училась на экономическом факультете. Особой популярностью у девчонок я тогда не пользовался, да и сам я был в то время скромным парнишкой – девственником, не знавшим как заговорить с девушкой и о чем вести беседу. А она слыла первой красавицей на курсе: высокая, стройная, с огромными карими глазами, длиннющими ресницами и светлыми пышными волосами чуть ниже плеч. Одновременно за ней пытались ухаживать, наверное, парней десять, не меньше. При этом остальные ребята мечтали хотя бы раз в жизни попить утром кофе в студенческой кафешке за соседним с Любой столиком. Но видимо, чтобы позлить своих поклонников, она на втором курсе обратила свое внимание именно на меня. Сложно сказать, любила ли она меня по-настоящему, или это была с ее стороны только игра и естественные желания молодой девушки, стимулируемые гормонами. Помню только, сначала я просто не поверил своему счастью, а потом влюбился в нее по уши, а она играла и вертела мной как хотела. Мы гуляли по городу, ходили в кино и ночные клубы, съездили в Питер на летние каникулы.

В результате через год наших встреч и прогулок при луне мы поженились, в основном, потому что так захотела Люба, и еще через полгода родилась наша славная дочурка, Машенька. Так как я тогда только начал работать, и семейный бюджет был совсем небольшим, мы стали жить у родителей жены. Они уже тогда меня сильно недолюбливали и считали, что я их дочери неровня и не пара. Все потому, что отец ее руководил отделением банка, а у мамы был собственный магазин модной обуви. Что поделаешь, зачастую большие деньги делают человеку имя, существенно поднимают самооценку, а еще могут сделать скупым циником, испортив его окончательно. С каждым годом нашей совместной жизни Люба становилась все капризнее, а ее материальные запросы все выше. Параллельно ухудшались мои отношения с ее родителями. В результате мы переехали от них на съемную квартиру. Я как мог, старался обеспечить нашу молодую семью всем необходимым, пахал по двенадцать часов в офисе, работая за троих, а на выходных брал халтурку домой. Но жене всегда было мало, и она стала искать любой повод для очередного скандала. Я тоже периодически позволял себе вспылить, особенно когда сильно уставал. В общем, мы были «хороши» оба – молодые, горячие и глупые. Все как у всех…. Машулька много времени проводила то у одной, то у другой бабушки.

Из-за постоянного недопонимания в семье и невозможности расслабиться дома я стал много курить, дымил как паровоз, начал выпивать, чтобы забыться. Раз в неделю, обычно в пятницу, мы с коллегами по работе устраивали пивные вечеринки, после которых я не спешил идти домой. Машулю я любил, души в ней не чаял, старался баловать ее, как мог, но, к моему сожалению, времени на дочку оставалось очень мало. В ссорах, скандалах с последующими примирениями незаметно пролетели первые шесть лет совместной жизни, и к седьмой годовщине Люба подала на развод. Как она выразилась: «Из-за серьезных материальных трудностей, нашей полной несовместимости и непреодолимых разногласий». На самом-то деле причины были куда более очевидными: ее папа, Валерий Альбертович, еще год до этого подсуетился и сосватал ей своего холостого заместителя, Романа Алексеевича с двумя высшими образованиями, а также двумя браками за спиной. Они познакомились, успели понравиться друг другу, весело и с пользой проводили досуг, пока я решал проблемы с вечной нехваткой денежных средств. Скажете, «любовная лодка разбилась о быт»? Но от понимания ситуация не становится менее болезненной.

Я дал Любе развод, пожелав ей счастья в личной жизни. А она, мерзавка такая, ушла и забрала с собой мою Машу. А заодно запретила мне с ней видеться и общаться, чтобы я не мог оказывать на ребенка дурного влияния. Как оказалось, у Романа Алексеевича имелась недвижимость за границей в Испании, и он сразу после свадьбы запланировал Любе с Машей на год поездку и проживание в доме на берегу Средиземного моря. Сам он намеревался неделю-другую в месяц проводить с ними, ведя свои дела удаленно. Я узнал об этом в самый последний момент, когда Люба попросила меня подъехать к нотариусу, чтобы я подписал свое согласие на вывоз Машульки. Я никогда не смогу забыть момент, как я крепко обнял любимую дочку и поцеловал на прощанье. Люба посадила ее на заднее сиденье такси, и машина уже начала отъезжать, а я, осознав, что возможно больше не увижу никогда свою дочурку, кричал ей, что она моя, люблю ее сильно-сильно и что никогда ее никому не отдам. Я бежал за машиной и махал ей рукой, а Маша улыбалась через стекло и махала в ответ своей маленькой ладошкой. В тот момент мне показалось, что жизнь моя на этом закончилась.

Я очень сильно переживал, обуреваемый приступами то гнева, то отчаянья, и продолжал топить горе в вине. Постоянно ловил себя на мысли, что именно дочка, а не бывшая жена, мне дороже всего на свете. Потребительское поведение Любы, ее постоянные капризы и претензии выработали во мне стойкое негативное отношение ко всему женскому полу в принципе. В душе я стал самым ярым женоненавистником и закоренелым холостяком, зарекшимся строить с кем-либо серьезные отношения в будущем и желающим использовать женщин только ради развлечения. «Все они одинаковые, жестокие и расчётливые фурии, – думал я в пьяном угаре, – жаждущие сначала залезть к тебе в карман и не только, а потом улетающие прочь, когда жертва становится им бесполезна».

А далее моя жизнь покатилась по наклонной под горку, все быстрее и быстрее, как поезд без тормозов. Проблемы с алкоголем только усугубились, периодически накатывала депрессия. Свою личную жизнь я так и не смог обустроить, а в довершение всего у меня начались проблемы со здоровьем. От родителей и брата я скрывал, как мог, истинное положение вещей, потому что не хотел беспокоить и обременять их. Тем временем жизнь для меня утратила всякий смысл. Я, как зомби, ходил на работу, молча выполняя свои задачи и вечером возвращался к себе на съемную квартиру и долго смотрел в потолок, или же просиживал несколько вечеров подряд с собутыльниками в спорт-баре за большим телевизором.

Пьяный, я долго бродил потом по темным улицам города, провоцируя всех подряд на драку и ища повода выпустить свою злость и накопленный негатив. Помню, как пару раз для меня такие прогулки закончились отменным мордобоем, и я ковылял до дома весь в крови, с разбитым носом и губой. Я осознанно и неосознанно рисковал, нарушая все правила, пытаясь измениться, перестать быть наивным и добрым парнем. В такие моменты я начинал чувствовать определённую свободу. Ненавидел жизнь за несправедливость и обман. За то, что действия человека в рамках правил, общественной морали и законности не могут гарантировать ему личное счастье, финансовый достаток, благополучие и спокойствие.