Марк Лоуренс - Убить одним словом

– Черт, ты и правда болен! – отдернулся Джон.

– Я в порядке. – Я распрямился. Чувствовал я себя отвратительно, изо рта текла слюна, руки тряслись. И пусть потом не говорят, что я не умею произвести первое впечатление на даму. – Пойдем.

Мы дошли до грязного берега по лесистой тропе. Было так темно, что я с трудом различал деревья. Без вездесущего лондонского освещения было бы невозможно даже просто идти по тропинке. Я брел за ними, дрожа от стреляющей боли в длинных костях моих ног. Поразительно, насколько сложнее отмахнуться от дискомфорта, когда кто-то говорит, что это не «тело растет», а «лейкемия». Миа шла впереди за Джоном, и время от времени они тихо переговаривались. Я все-таки еще не до конца проснулся, и их неразборчивые слова пролетали мимо моих ушей.

– Это ручей? – Казалось, что несколько черных ярдов воды между нами и кустами на противоположном берегу не произвели на нее никакого впечатления.

– В Америке они бы сказали, что это речушка. – Джон ездил в Штаты прошлым и позапрошлым летом. Возможно, он даже не подозревал, насколько часто он упоминал об этом факте в любом разговоре. Он снова порылся в кармане своего плаща и вытащил то, что было похоже на старую сигарету.

– Ты же не куришь, – сказал я.

– Это травка, мужик. – Джон говорил, как пафосный мальчик, безуспешно пытавшийся изобразить из себя растамана.

– Я думал, ты шутишь. – Слова словно сами слетели с моих губ, прежде чем я осознал, сколько возможностей произвести впечатление на единственную известную мне девушку я бездарно упустил.

– А Элтон?…

– Не глупи, – фыркнул Джон.

– Папа Элтона его убил бы, если бы он только прикоснулся к травке, – улыбнулась Миа. – Да и мама тоже. И его братья. Джон купил ее у меня. Я знаю одного парня. – Она пожала плечами.

– У меня… нет зажигалки. – Джон похлопал себя по груди, словно зажигалка или спички всегда находились у него в переднем кармане плаща.

Миа вздохнула и щелкнула серебристой зажигалкой, прикрывая пламя ладонью.

Горячий конец косяка Джона приблизился к его лицу. Он поместил противоположный конец между губ и выдул большое облако дыма.

– Крутяк, – проскрипел он, пытаясь подавить кашель, и предложил мне косяк: – Попробуй.

Он выглядел настолько удивленным, когда я принял у него косяк, что это было даже комично.

Протесты доброй дюжины ответственных взрослых поднялись в моей голове одновременно с тем, как поднималась в направлении моего рта рука с косяком. Их голоса звенели в моем затылке: голос миссис Грин, моей любимой учительницы второго класса, пронзительный, осуждающий; голос моей матери, строгий и разочарованный; голос мистера Стэнли из шахматного клуба, неодобрительный. Я их заблокировал. У меня был рак. С заглавной буквы «Р». Почему бы мне не попробовать? Узнать, что именно мне предлагают, прежде чем судьба лишит меня такого шанса.

Я прикоснулся губами к тому, что только что побывало между губ Джона, и вдохнул. Да, я не курил, но знал, как это делается. Дым наполнил мои легкие, как прохладный огонь. Я удержал его внутри, пока он не начал пощипывать и проситься наружу.

– Эй, полегче, Никки, дружище! – Джон никогда так со мной не разговаривал. Это было для Миа. Он похлопал меня по спине с такой силой, что я покачнулся и поневоле сделал несколько шагов в сторону воды.

Я зацепился ногой за корень и едва не свалился в ручей, но смог удержаться на ногах и сохранить равновесие, только и того, что ботинки запачкал. Кашляя, я вернулся, собираясь гневно сказать что-то… Но у меня слова в горле застряли, когда я увидел человека, стоявшего на тропинке.

– Там кто-то есть, – сказал я, не отводя глаз от черного силуэта, стоявшего в тени.

Джон пожал плечами и передал горящий косяк Миа.

– Это свободная страна.

– Но ты же его видишь? – Что-то здесь было не так: человек на нашей тропинке, неподвижный, наблюдающий, казавшийся огромным из-за чернильных силуэтов деревьев за его спиной.

Джон вновь оглянулся.

– Это просто какой-то мужик. – Его голос стал тревожным, вся его бравада испарилась.

– Нам надо идти. – Миа с серьезным видом потушила косяк. Она знала, что что-то не так.

– Конечно. – Джон увел нас, вновь расхрабрившись. Но не тем путем, которым мы пришли, а вдоль реки. Я шел за ними последним, и казалось, что холодная ночь отражается эхом вокруг меня. Краем глаза я видел призраков: пары, которые гуляли, взявшись за руки, бегавших друг за другом мальчиков, женщину с собакой, словно призрачные копии посетителей парка вернулись ночью, чтобы повторить дневные маршруты. Никто из них не задерживался на месте, если я оборачивался, чтобы посмотреть на них, рассеиваясь, как выдуваемый Джоном дым. Моя голова отяжелела, и мир вращался вокруг меня, когда я остановился. Одна затяжка, и я был уже под кайфом?

– Он идет, – напряженно сказала Миа. Я бросил взгляд назад и увидел, как мужчина сделал шаг вперед, одна черная тень отделилась от другой, еле заметный блик отразился на лысой голове.

– Бежим! – Джон ускорил шаг.

Это свободная страна. Словно кто-то нашептывал мне эту фразу со всех сторон, и я тоже попытался перейти на бег, отмахиваясь от призраков матери и ребенка, семенивших вниз по склону, после чего паника завладела всеми нами, и мы уже втроем бежали, не обращая внимания ни на что вокруг. Подобная сосредоточенность свойственна страху, но улетучивается, когда страх превращается в ужас. Вокруг мелькали кусты, когтистые ветви и глухие повороты, и это было похоже на кошмар.

– Боже! – Тяжело дыша, Джон прислонился к воротному столбу. – От чего мы вообще бежали? – Он попытался засмеяться, но вместо этого закашлялся.

– Не знаю. – Я посмотрел в черноту, оставшуюся позади. – Перестремались. Наверное, это просто был старый эксгибиционист.

– Ну что же, было весело. – Миа выглядела побледневшей, и вся ее аура крутой девчонки улетучилась. – Надо в следующем году повторить.

– Ха. – Джону все-таки удалось выдавить из себя смех. – Кое-что мы все-таки выяснили.

– Что? – спросил я.

– Не так уж ты и болен. Ты нас обоих обогнал!

И это было правдой. Боли, из-за которых меня так скрючивало по дороге к реке, исчезли, но было ли это из-за страха, травки или того, насколько в целом странной была эта ночь, – без понятия.

– Ты не передумал идти?

– Да, сказал же тебе. – Я продолжил застегивать плащ.

– Ты не позавтракал. – Мать нацепила на себя этот ее плотный, обвиняющий взгляд.

– Я поем у Саймона. – Я схватил сумку и протянул руку к двери.

– Николас. – Она назвала меня полным именем. Значит, быть лекции.

– У меня все хорошо, – я сказал это чуть более резко, чем стоило. По ее лицу было заметно, что это ее задело. – Если мне будет нехорошо, я вернусь домой.