Роберт Хайнлайн - Пасынки Вселенной. История будущего. Книга 2

Я был этим так взволнован, что даже забыл о нашем положении. Если бы меня не выбрали в Ангелы Господа, я, наверное, стал бы работать в области ракетостроения. Я любил такие вещи, которые требовали быстрых рефлексов, совмещенных со знанием математики и механики. Может быть, со временем Соединенные Штаты снова будут иметь космические корабли. Может быть, я…

Но эта мысль была вытеснена сотнями других. Например, иностранными газетами. Я даже и не подозревал раньше, что «неверные» умеют читать и писать. Лондонская «Таймс» оказалась увлекательнейшей газетой. До меня понемногу дошло, что британцы, по-видимому, уже не едят человеческого мяса, если вообще когда-нибудь его ели. Оказалось, они очень похожи на нас, если не считать, что они делали буквально все, что хотели, это просто в голове не укладывается; я видел даже письма читателей, в которых они осмеливались критиковать правительство. Больше того, в той же газете было напечатано письмо, в котором епископ местной языческой церкви укорял своих прихожан за то, что они редко ходят в церковь. Я не могу даже сказать, какое из писем потрясло меня больше. В одном не было никакого сомнения: письма эти указывали, что в Англии воцарилась полная анархия.

Мастер Питер сообщил мне, что коллегия психологов не пропустила меня в убийцы. С одной стороны, я почувствовал облегчение. С другой – оскорбился. Что со мной не так, если они не доверили мне эту работу? В то время я воспринял это как пятно на своей репутации.

– Не переживай, – сухо посоветовал ван Эйк. – Они ввели в компьютер твои данные и проиграли на нем ситуацию, в которой ты должен выполнить задание. И обнаружили, что все шансы за то, что тебя поймают в первый же раз. А мы не хотим, чтобы наши люди погибали так быстро.

– Но…

– Успокойся, парень. Я отправляю тебя в Главный штаб.

– Главный штаб? А где это?

– Узнаешь, когда попадешь туда. А сейчас направляйся к метаморфисту.

Доктор Мюллер был специалист по пластическим операциям. Я спросил его, что он будет со мной делать.

– Не знаю, пока не выясню, что вы собой представляете.

Он меня всего обмерил вдоль и поперек, сфотографировал, записал голос, проанализировал походку и заполнил перфокарту моими физическими данными.

– Теперь отыщем вам брата-близнеца.

Я наблюдал, как мою карточку сравнивали с десятками тысяч других, и принялся уже подозревать, что я – личность совершенно уникальная, не напоминающая никого на свете, когда почти сразу из аппарата выпало две карточки. И прежде чем машина закончила работу, на столе перед доктором лежало уже пять карт.

– Неплохой набор, – произнес доктор Мюллер, разглядывая их. – Один синтетический, два живых, один мертвец и одна женщина. Ну, женщину мы отложим в сторону, она не годится для этой работы, но будем иметь в виду, что на свете есть женщина, которую вы могли бы прилично имитировать. Когда-нибудь это может пригодиться.

– А что такое синтетический? – спросил я.

– Это личность, тщательно составленная из поддельных документов и придуманного происхождения. Сделать синтетического – задача сложная и рискованная, приходится вносить изменения в государственные архивы. Я не хотел бы пользоваться придуманной личностью, потому что тут не учтешь мелких деталей, которые могут оказаться жизненно важными. Я предпочел бы дать вам облик и данные реального человека.

– А почему вы все-таки создаете синтетические личности?

– Иногда приходится. Например, надо срочно вывезти беглеца, и под рукой нет никого, чью личность мы могли бы ему передать. Поэтому у нас постоянно в запасе широкий выбор синтетиков. Посмотрим теперь, кто же эти живые, – сказал он, перетасовывая карточки, – у нас есть двое на выбор…

– Минутку, доктор, – перебил его я. – А почему вы сохраняете карточки умерших людей?

– А это те, кто формально считается живым. Когда кто-нибудь из братьев умирает и представляется возможность скрыть это от властей, мы сохраняем его данные, чтобы ими мог воспользоваться наш агент. Да, – продолжал он, – вы поете?

– Неважно.

– Тогда этот отпадает. Он – баритон. Я могу многое в вас изменить, но не смогу научить вас профессионально петь. А не хотелось бы вам стать Адамом Ривсом, представителем текстильной компании? – Он показал мне карточку.

– Вы думаете, я справлюсь?

– Разумеется. После того, как я с вами позанимаюсь.

Через две недели меня не узнала бы и родная мать. Да, думаю, и мать Ривса не отличила бы меня от своего сына. В течение второй недели я каждый день встречался с настоящим Ривсом. Пока мы с ним занимались, я к нему привык, и он мне даже понравился. Он оказался тихим, скромным человеком, который не любил вылезать на передний план и потому казался мне ниже ростом, хотя он был, конечно, такого же, как и я, роста, сложения и даже немного походил на меня лицом.

Немного – это было вначале. После небольшой операции уши мои несколько оттопырились, чуть больше, чем задумала природа; одновременно мне подрезали мочки ушей. Нос Ривса был с горбинкой – кусочек воска, положенный мне под кожу на переносицу, придал горбинку и моему носу. Пришлось поставить коронки на несколько зубов, чтобы соответствовать его стоматологической карте. Это была единственная часть перевоплощения, против которой я возражал. Пришлось также высветлить на тон или два кожу на лице: работа Ривса не давала ему возможности часто бывать на солнце.

Но самой сложной частью перевоплощения были искусственные отпечатки пальцев. Подушечки моих пальцев покрыли тонким непрозрачным слоем пластика телесного цвета, на котором затем были выдавлены линии пальцев Ривса. Эта работа была настолько тонкая и точная, что доктор Мюллер заставил переделать один из пальцев семь раз, пока не признал, что трюк удался.

Но все это оказалось только началом. Теперь мне надо было научиться манерам Ривса, его походке, жестам, смеяться, как он смеялся, даже изучить его поведение за столом. Я усомнился, что смогу когда-нибудь зарабатывать на жизнь в амплуа актера, и мой тренер полностью со мной согласился.

– Послушайте, Лайл, – повторял он, – когда вы наконец усвоите, что жизнь ваша зависит от того, насколько хорошо вы будете имитировать Ривса? Вы обязаны научиться!

– А мне казалось, что я веду себя, как Ривс, – робко возражал я.

– Ведете! В этом-то и беда, что только ведете . И разница между вами и Ривсом – как между настоящей ногой и протезом. Вы обязаны стать настоящим Ривсом. Попытайтесь. Беспокойтесь, как и он, о продаже тканей, думайте о вашей последней деловой поездке, о комиссионных, скидках, квотах… Давайте. Попытайтесь.

Каждую свободную минуту я изучал текущие дела Ривса так, чтобы полностью заменить его как специалиста по текстилю. Я изучал способы торговли и понял, что мало только развозить образцы и предлагать их розничным торговцам, – и я не мог отличить вискозу от велюра. Еще до окончания работы я научился уважать своего двойника. Раньше я полагал что продавать и покупать – просто. Оказывается, я и здесь ошибался. Я плохо спал и просыпался по утрам с разламывающейся головой, и уши мои, еще не зажившие после операции, зудели до безобразия.