Максим Рич - Когда уходит день

– Здесь тоже перегорели все лампочки? – с интересом спросила Лиза, щелкнув выключателем.

– Я думаю, что нет, – доставая цельную лампу из настольного светильника в гостиной, сказал я. – Здесь, как и во всем городе, просто нет электричества.

– Ты думаешь, что здесь не было такого сумасшествия, как на озере?

– Не знаю, малыш, – уставшим голосом отозвался я. – Но раз уж все куда-то подевались, то, наверное, здесь тоже что-то произошло.

Через несколько минут мы плотно поужинали, и усталость начала медленно отпускать, постепенно перетекая в сонное настроение. На настенных часах уже был 21 час 20 минут. Не дожидаясь позднего вечера, мы решили перебраться в спальню, чтобы, наконец, расслабиться и отдохнуть после тяжелого дня.

– А что мы будем делать дальше в этом одиночестве? – грустно проговорила Лиза, запрыгнув на кровать и повернувшись боком ко мне.

– Продолжать наслаждаться жизнью, – скидывая с себя верхнюю одежду, предположил я. – Ведь мы же хотели, чтобы нас никто не беспокоил и мы просто отдыхали.

– Да, но просто… – разочарованно и задумчиво проронила Лиза, стараясь вставить свои мысли в нужные фразы. – Просто… Как бы так сказать… Я имею в виду, что никого нет, даже не с кем поговорить, одна пустота какая-то.

– Но в этом же есть и свои плюсы, – восторженно заявил я, плюхнувшись на кровать и так же повернувшись набок к Лизе лицом. – Например, мне стало нравиться ходить за покупками и при этом еще и зарабатывать деньги, забирая кассу, как в том магазине на трассе.

– Марк, а зачем тебе здесь деньги? – как-то грустно произнесла Лиза.

– Чтобы ты ни в чем не нуждалась и мне больше не пришлось ходить на работу.

– Все это, конечно, здорово, но здесь и так не надо ходить на работу. Просто даже некуда. И теперь непонятно, когда мы снова сможем вернуться к своим обычным трудовым будням, потому что сейчас одному только Богу известно, где мы на самом деле находимся и существует ли отсюда выход.

– А мне все-таки хочется верить, что, возможно, уже завтра весь этот необъяснимый хаос развеется и все закончится, – задумался я, перевернувшись на спину и уставившись в темный потолок. – Появится какой-нибудь человек, который выйдет на улицу и скажет: «Шоу окончено». Или же все само собой просто вернется на круги своя, в городе снова появятся люди, и жизнь закипит заново. Жаль только, что я мало денег успел урвать.

– Да, было бы неплохо, – не отрывая от меня взгляда, проговорила Лиза. – А если бы ты еще набрал внушительную сумму, то мы бы и разбогатели вдобавок.

– Да, не жизнь, а сказка.

– Да… – вздохнув, протянула Лиза. – Но вот только мне почему-то кажется, что это все так быстро не закончится. А пока мы живем в этом пустынном городе, нам и не на что тратить деньги. Да и деньги здесь просто красивые бумажки и не более того.

– Бумажки… – ухмыльнулся я. – Я как-то не задумывался об этом раньше. А ведь и вправду они здесь всего лишь нарисованные на бумаге картинки. Даже и не верится.

– Да, это так, – с серьезным видом высказалась Лиза, как будто хотела изо всех сил внедрить эту мысль мне в голову. – И будь они даже из золота, дерева или чего-то еще, ничего бы не поменялось. Их единственное предназначение – быть наградой за твою выполненную работу.

– Выполненную работу?

– Ну да. Это как компенсация твоей потраченной энергии. Ведь когда ты ходишь на работу, ты же тратишь там свою энергию.

– То есть ты хочешь сказать, что, когда я ломал голову в офисе над проектами, я тратил свою энергию?

– Ну да. Ты тратил умственную энергию. Тебе там нужно было напрягаться и сосредотачиваться. А кому-то приходилось заниматься тяжелым трудом на заводе и тратить там свою физическую энергию.

– Да… Интересно получается.

– Да, вот только самое обидное в этом то, что за такую колоссальную потерю энергии люди получают всего лишь мизерную оплату в виде денег, которых никому не хватает.

– Ну, наверное, поэтому многие готовы даже убивать за эти разрисованные деньги, – сказал я, слегка привстав и подмяв под собой подушку.

– Да, наверное, – проговорила Лиза, уставившись задумчивым взглядом в какую-то невидимую точку в темноте нашей комнаты. – Просто иногда в уме не укладывается, как наше общество устроило такую систему, в которой крупные корпорации, словно ненасытные звери, поглощают в нереальных объемах энергию людей и за это дают им небольшое количество каких-то бумажек.

– Но зато на эти бумажки мы можем позволить себе купить и еду, и машину.

– Так еда и машина, на которую тебе нужно копить годами, – это тоже результат чьей-то потраченной энергии. Это же товары, и их тоже кто-то создавал, затрачивая свои силы. Просто весь абсурд в том, что большая часть этой энергии несправедливо оседает у руководителей корпораций.

– Тогда получается, что когда мы работаем, а потом что-то покупаем, да еще и кормим корпорации, то мы просто меняем свою энергию на чужую с помощью денег? Так, может, это и есть основа всей мировой экономики – обменивать энергии людей и оставлять большую ее часть в корпорациях?

– Может… – ответила Лиза, тяжело вздохнув. – Вот только поэтому нам и не нужны здесь деньги. В этом пустом мире просто не с кем обмениваться такой энергией. Все заводы остановились, офисы превратились в пустые помещения, а все то, во что люди вкладывали свою часть энергии, теперь валяется на улице и не имеет никакой ценности. Да и сами деньги тоже превратились в никому не нужную разноцветную бумагу.

– Да, но зато теперь мы все это можем брать и безвозмездно использовать для себя, – слегка ухмыльнувшись, проронил я.

– Только теперь в этом нет никакого смысла, – Лиза посмотрела на меня с такой печалью, будто на ее глазах рушился весь наш привычный мир. – Ты знаешь, я только сейчас поняла, насколько бессмысленна будет наша жизнь, если мы застрянем здесь навечно. Ведь не только деньги потеряли свою цену и смысл, но и все остальное тоже.

– Ты о чем? – чуть напрягшись, высказался я.

– Я имею в виду, что здесь теряется ценность всего. Зачем здесь деньги, когда можно и так брать все, что захочешь? Зачем надевать красивую одежду, ведь никто не увидит ее, а главное, чтобы удобно было? Зачем быть умнее, ведь никого и так нет и ты самый умный? Зачем прихорашиваться и быть красивой, ведь здесь некому это показывать?

– А как же я? – скромно улыбнувшись, обмолвился я.

Скользнув по шелковой простыне, я приблизился к Лизе вплотную, затем шаловливым движением руки сдернул с ее плеча лямку ночнушки и сказал:

– Можешь мне показывать свою красоту.

Но Лиза будто бы даже не заметила моего игривого жеста. Каким-то нелепым и неосознанным движением она подтянула к себе одеяло и тем самым невольно накинула лямку своего ночного одеяния назад на плечо. Затем, тяжело вздохнув и посмотрев на меня, она грустно улыбнулась и, едва сдерживая слезы, произнесла: