Ник Алнек - Фантастические миры. Сборник 2

– Она любила вас с братьями?

– Нет. Она вообще никого не любила, кроме себя. Джул предпочитала навещать своих детей сначала в инкубаторах, а затем в пансионатах. Все остальное время Джул проводила в свое удовольствие.

– Вы когда-нибудь бывали у нее дома?

– Два-три раза в год Джул устраивала семейные обеды, на которые приглашала многочисленных друзей и знакомых. Разумеется, мы – ее дети, должны были присутствовать на этих обедах.

– А как вы думаете, зачем она приглашала посторонних на семейные обеды?

– Думаю, это была показуха. Некий пиар перед другими.

– Вы часто общаетесь со своими братьями?

– Нет. Я о них даже и не думаю, впрочем, как и они обо мне.

– Скажите, а ваш отец?

– Маленьким я видел его от силы раз пять. Карьера посла не позволяла ему часто бывать дома. Когда мне исполнилось пятнадцать лет, он исчез. Кто-то говорил, что его убили, кто-то предположил, что он остался в Зазеркалье и у него там другая семья. Джул очень злилась.

– Почему?

– Потому что она не могла больше посещать Зазеркалье.

– В досье сказано, что вы тоже побывали в Зазеркалье. Как вам удалось это сделать, учитывая положение дел?

– Зачем вы хотите это знать?

– Чтобы понять, как помочь. Или вам не нужна наша помощь?

– Нет… Да… Не знаю…

– Расскажите, как вы туда попали?

– Если я расскажу, вы, правда, мне поможете?

– В этом и заключается моя задача, Софи…

– Хорошо. Это случилось за месяц до моего дня рождения…

Глава 2.

В то утро звонок будильника прогремел над моим ухом, как раскат грома, заставив меня вынырнуть из объятий Морфея, а, может, и самого Гипноса с жуткой головной болью. Не открывая глаз, я сел на край тахты и, оперевшись локтями в колени, начал пальцами массировать виски. Боль стала уходить. Послышалось цоканье, и я почувствовал на своем лице горячее дыхание. Это был Хвост – моя немецкая овчарка, мой единственный друг, которому я могу рассказать все, что накопилось в моем воспаленном воображении. Я люблю его, и Хвост платит мне тем же.

– Ты-ы прро-осну-улся? – протяжно поинтересовался он.

– Почти, – ответил я и открыл глаза.

Пес стоял рядом и вилял хвостом. Протянув руку, я потрепал его по загривку.

Это теперь звери умеют говорить. Не все, но умеют. Спасибо генетикам. Лет пятьсот назад они изменили что-то в их мозгах и гортани, что привело к большому научному открытию.

– Рра-або-ота-а? – пес посмотрел на меня преданным взглядом.

– Да, приятель, – сунув ноги в шлепанцы, я с трудом поднялся и побрел на кухню. – Сейчас тебя выпущу, потом накормлю. Когда вернусь, не знаю. Я оставлю тебе еды на вечер.

– Хо-орро-ошо-о, – Хвост двинулся за мной следом.

Я открыл дверь, и он выскочил в садик.

Добежав до любимого куста, Хвост внезапно остановился и, повернувшись ко мне, провыл:

– Джу-ул. Вче-ерра-а.

Я поморщился. За последний месяц это был уже пятнадцатый звонок от нее. Сварив себе кофе, я уселся за стол и, поправив на своем запястье вирком, набрал номер матери.

– Слушаю, но не вижу, – раздался ее голос.

– Привет, Джул, это Софи.

– Наконец, – в ее голосе послышалось слабо скрываемое раздражение. – Я ждала твоего звонка еще вчера. Разве твоя псина не передала тебе?

– Говори, что тебе нужно. Мне скоро уходить.

– Почему я тебя не вижу?

– Нет времени подключать голограмму.

Она знала, что я вру, но ничего не сказала, лишь, наигранно вздохнув, промурлыкала:

– Ты слишком много работаешь, сын. Тебе ни на что не хватает времени. Из-за этой работы ты до сих пор не женился и не завел детишек. И друзей у тебя нет.

– У меня есть Хвост.

– Хвост, – хмыкнула в ответ Джул. – Он не может заменить тебе жену и детей. Кстати, через месяц тебе исполнится тридцать пять. Ты помнишь об этом?

– Помню, – буркнул я.

– Тогда в чем дело? Надо отпраздновать это событие. Если дело в деньгах, то я могу одолжить тебе небольшую сумму. Ты же понимаешь, после того, что сделал твой отец, я осталась совсем нищей.

– Понимаю, – согласился я. – Рестораны, модные показы, вечеринки. И везде надо поспеть. Джул, ты можешь спать спокойно, у меня есть деньги. Правда, вечеринка отменяется.

– Но..,

– Не стоит ломать комедию, мама. Мы оба прекрасно знаем, что тебя мало заботит жизнь собственных детей. Если бы не закон, ты вряд ли завела нас.

– Даже если это и так, ты не вправе упрекать меня.

– Так зачем ты звонила?

– Меня волнует судьба моего прошения в департамент. Ты случайно не в курсе, по нему принято решение?

Я знал, но надеялся, что она не спросит.

– Нет, не знаю, – снова соврал я. – Постараюсь сегодня все выяснить.

– Да-да, узнай и позвони, – в ее голосе слышалась нервозность. – Мне снова пришло напоминание. Кстати, меня пригласили в качестве модели на грандиозное шоу. Представляешь? Оказывается, я еще интересна людям! Они придут на меня посмотреть. Меня никак нельзя лишать жизни. Ты передай им это. Никак. Я могу принести казне много денег. Ты все запомнил? И позвони. Сразу же, как только узнаешь…

Я отключился. Конечно, я ей не позвоню. Просто пошлю сообщение, что «Департамент Контроля над рождаемостью и смертью сожалеет о том, что мадам Джул Краут обязана покинуть этот мир через шесть месяцев, потому что не считает указанную в прошении причину веской для принятия положительного решения в пользу продления жизни». Еще я напишу, что департамент благодарит ее за сто пятьдесят лет преданного служения обществу и настоятельно рекомендует, обратившись в любое юридическое бюро, привести в порядок все свои дела и составить завещание. Даже посоветую ей такое бюро. Я очень надеялся, что она мне больше не позвонит, и следующая наша встреча состоится только на ее похоронах.

Прибежал Хвост. Его лапы были влажными от утренней росы.

– Ку-уша-ать, – попросил он.

Я поставил перед ним миску с едой, а сам поплелся в ванную. Там я привел себя в порядок, затем убрался на кухне, оделся и включил для Хвоста его любимый канал для животных. Он тут же, запрыгнув на мягкую тахту и вытянувшись на ней во всю длину, уставился на экран. Я улыбнулся и тихо закрыл за собой дверь…

Глава 3.

Моя контора находилась на втором этаже одного из деловых центров Европы. Когда не нужно было рыскать в поисках беглецов, я любил сидеть здесь, в небольшом кабинете, и, медленно покручиваясь в мягком кресле, наблюдать за бурлением жизни сквозь затемненное оконное стекло…

Вот и сегодня, появившись на работе раньше времени, я уселся в свое кресло и, откинувшись на его высокую спинку, развернулся к окну. Уставившись в одну точку, я принялся мысленно философствовать с собственным потоком сознания. И когда я, вконец измученный мыслями, медленно погрузился в состояние легкого транса, в мой кабинет, соблазнительно покачивая бедрами, вошла Эдит…