Айнур Сибгатуллин - 2.0.8.4

Антон не любил ходить проводником в каховский сектор. Начать с того, что клиенты гибли от мин и растяжек через раз. Едва только перейдя рыжеватые заросли колючей проволоки на границе. А если Антон все-таки умудрялся провести группу до пункта назначения, то часто оказывалось так, что их никто уже не ждал. Кроме разве что банды южан, отмечающих удачный штурм очередной многоэтажки, из окон которой горящими факелами вылетали последние жильцы.

И все же некоторые клиенты хотели проникнуть именно в каховский сектор. Туда, где неприметно кипела торговля наркотиками, оружием и детьми. Вот и сейчас Антон привел с собой группу торговцев, обвешенных клетчатыми тюками и подсумками. Они всегда походили друг на друга – измученные испитые лица, хитрые азиатские глазки и густые бороды. Антон сначала не соглашался вести их, но ему предложили щедрую плату – три рожка патронов и четыре гранаты.

На этот раз все прошло удачно: Антон довел торгашей до убежища.

Было уже слишком темно для того, чтобы возвращаться обратно за кольцевой периметр и Антон решил заночевать в одной из ближайших многоэтажек. Взяв автомат на изготовку, Антон осторожно вошел в подъезд, почерневший от копоти.

В загаженных и выжженных квартирах уже почти ничего не напоминало о прежней жизни до катастрофы. Антон переступал через давно истлевшие останки жильцов, стараясь не думать о том, какую мучительную смерть они приняли.

Поднявшись на третий этаж, он увидел в глубине одной из квартир еле уловимый отблеск света. Антон остановился и тихо снял автомат с предохранителя. Затем подкравшись поближе и досчитав про себя до трех, он перекатился по полу и вскинул автомат в сторону угла, откуда шел свет. Он увидел темноволосую девушку, сидящую у маленького костерка и отчаянно выставившую перед собой кухонный нож. Антон поставил автомат на предохранитель и закинул его за плечо.

Незнакомка дрожащими руками продолжала сжимать нож и, не отрывая глаз, смотрела на Антона.

– Да уберите же нож. Не трону я вас.

Антон прошел вглубь комнаты, сел на корточки у противоположной от девушки стены и закурил.

– Меня Антон зовут.

Девушка медленно опустила нож. Потом заговорила.

– А я Таня. Вы из коломенского батальона? У вас их нашивки…

Антон хмыкнул.

– Нет, я сам по себе. Тот батальон погиб в туннелях станции отбиваясь от…Никто так и не знает от чего или кого. Два года как. А форму мне дали за то, что провел одного человека в ваш сектор.

Девушка поправила рукой волосы и отложила нож в сторону.

– Так вы проводник? Про вас столько… разного рассказывают. А раньше кем были? Я вот работала воспитателем в садике, недалеко от Арбата. Бывали, наверное, там?

Он быстро кивнул.

– Было дело. А мы в некотором роде коллеги – я ведь учителем рисования работал в школе. А так до этого на вольных хлебах художником. Иногда на Арбате кантовался.

Таня всплеснула руками.

– Надо же, а я ведь часто любила гулять там после работы. Хотите чаю? У меня есть пара пакетиков, как специально для такого случая. Садитесь, я мигом.

Таня развела костер из кусков паркета под куском арматуры, торчащей из стены, на которую она повесила чайник.

Антон прислонил автомат к стене и спросил:

– Ну и давно вы здесь прячетесь?

Девушка вздохнула.

– Давно…

Они оба замолчали. Наконец, чайник вскипел, и Таня разлила пахучий зеленый чай по консервным банкам.

– Ну, за встречу, Антон!

– За встречу, Таня!

Они чокнулись банками.

Антон огляделся по сторонам. В комнате не было ничего ценного, только кучи мусора и обгоревшие стены. Да на стене висел старый календарь с рекламой женских духов. Таня перехватила его взгляд и пояснила:

– У нас здесь была большая библиотека, папина. Мы с мамой еще в первую зиму ее сожгли, вместе со всей мебелью, чтобы согреться. Книги так быстро сгорают, их лишь на растопку пускать. Паркет гораздо дольше горит. Хотя у соседей в квартире от ламината такой дым шел вонючий, ужас!

Девушка внимательно посмотрела на него.

– Вы наверное, голодный? А у меня есть чуть-чуть голубиного мяса! Будете?

Антон покачал головой.

– Я пойду, пройдусь что-ли. Может найду, что на ужин. Я скоро.

Спустившись на улицу и нацепив очки ночного видения, он пошел в сторону разбитой котельной, где маячило несколько собак. Подойдя поближе и выбрав их них наиболее здоровую на вид, Антон выстрелил ей в голову из пистолета. Стая кинулась было рвать на куски тело агонизирующей псины, но, услышав звук передергиваемого затвора, отбежала недовольно поодаль. Взвалив на шею тушку, Антон двинулся обратно в сторону дома, чувствуя затылком, как за ним крадутся, злобно урча, бродячие псы.

Возле входа в подъезд Антон развернулся и выстрелил в одну из собак. Собака жалобно завыла и быстро замолкла, разрываемая на части стаей. Антон воспользовался этим и скрылся в доме.

Войдя в квартиру, он заметил, как девушка сглотнула слюну, увидев убитую собаку.

– Ой, как здорово! Сейчас будет ужин! Вы знаете, как я умею готовить шикарно жаркое? Пальчики оближите!

Антон бросил собаку на пол и девушка стала быстро разделывать тушку, продолжая весело болтать.

– Антон, а вы за границей бывали? Я только в Турцию пару раз съездить успела. Там такое море классное…

Антон достал сигарету, помял ее в руках и задумался. Он никогда не был в Турции. Оказавшись первый раз за границей в Италии он с тех пор ей никогда не изменял. Рим, Флоренция, Неаполь, Венеция. Он рисовал их узкие кривые улочки, старинные башни, фонтаны и каналы бесчисленное количество раз. И конечно же Сиена: башни собора и городская площадь. А еще Пиза. На туристических картинках обычно показывают одну падающую башню, но Антон знал, что самое красивое вовсе не башня и даже не соседний собор, нет. Он приезжал туда, чтобы часами переносить на холст величественное сочетание зеленого травяного ковра и белого мрамора.

Таня бросила собачье мясо в слегка проржавевшее ведро с водой и развела огонь на полу.

– А что вы рисовали, Антон? Натюрморты? Пейзажи там всякие я не знаю или портреты?

– И пейзажи и портреты. Пару выставок даже провел в Манеже.

– Ух ты. Я тоже раньше на выставки ходила. Но в кино конечно чаще бегала. Обожаю «Унесенные ветром», их иногда в Иллюзионе крутили. А еще «Красотку». Вы, наверное, не рисуете сейчас?

Антон горько усмехнулся и посмотрел на свои огрубевшие пальцы. Он вспомнил как писал в Римини морской пейзаж. Антон стоял босиком на песке, зажав зубами кисть, быстро набрасывая на мольберте лазоревой краской крадущиеся к берегу гребни волн. Солнце начинало садиться, вокруг бегали загорелые дети, а вдалеке на горизонте медленно проплывал огромный океанский лайнер. На пляже еще было полно людей, лениво подставлявших свои тела лучам заходящего светила. Рядом с ним стоял мальчик, с интересом следящий за его работой. Антон потрепал мальчика по голове и улыбнулся его маме, итальянке в серебристом парео…