Алексей Барон - Эскадра его высочества

Марусим мечтательно посмотрел на свет сквозь одну из бутылок. Казалось, весь пафос речи эпикифора прошел мимо его высочайших ушей.

— Эх, принять вашу веру, что ли? Твои бубудуски, конечно, не многим лучше моих урманов, но что и говорить, позволяют побольше. И это мудро. Зачем мучить себя, когда достаточно помучить других?

— Шараф, не валяй дурака.

Марусим спрятал в бокал свой длинный нос.

— Шайтан! Пахнет-то как, а? Что за вино?

— Да шерис это, шерис.

— Померанский, ага?

Эпикифор не ответил. Марусим тихонько посмеялся. Встал, подошел к окну, отдернул штору, отпил глоток.

— Красивая бухта. Удобная. Тут можно хоть сто линейных кораблей держать. Скоро вы своего «Гевона» почините?

— Скоро.

— Я вижу, уже спустили на воду «Покаяну»?

— Спустили.

— Сто двадцать шесть пушек, да?

— Сто двадцать шесть, сто двадцать шесть, — проворчал эпикифор. — Ведешь себя как мелкий агентишко. Несолидно, знаешь ли.

Марусим с неожиданной тонкостью усмехнулся.

— Мелкий или не мелкий, а думать должен. Вот ты говоришь — давай разобьем Бернара. Джарайт! Представь себе, разбили. Допустим, что и ящеры не прибежали, не успели воспользоваться суматохой. А каковы итоги? Пока между нами сидит этот мечтательный курфюрст, ни Магриб, ни Покаяна серьезного нападения с его стороны могут не опасаться, потому что, сцепившись с кем-то из нас, он неизбежно подставит зад другому. Но как только Поммерн рухнет, между нами появится что?

— Общая граница.

— Правильно, молодец. И вот тогда, драгоценный ты мой Робер-паша, наши отношения перестанут быть безмятежными. Мы уже не сможем просто встретиться, похохотать, выпить, ругнуть друг друга как равные. Потому что оба мы с тобой — те еще прохиндусы, и солдат у нас предостаточно. Следовательно, друг на друга напасть можем. Да еще как напасть! Смешно, но единственным выигравшим в такой ситуации окажется этот карлик Тихон. Тебя такой конец нашей великой дружбы устраивает?

Тут усмехнулся эпикифор.

— Дружба! О чем ты говоришь? Дружба для диктатора — это и роскошь, и кратчайший путь в могилу. Да и сомневаюсь я, что способны мы уже к дружбе, если говорить честно.

— Вот как? А почему?

— Потому что оба достигли немалой власти. Заметь: достигли. Тот, кто получает ее по наследству, либо в грозный час бывает востребован народом, тот еще может позволить себе друзей. Но — не мы, дорогой Шараф, нет не мы.

— Ну, почему, — обиженно повторил марусим.

— А потому, что мы свою власть добывали трудами да заботами. Своим потом и чужой кровью. Прошли весь вонючий путь. Потому что дорога к власти есть не что иное, как цепь предательств. Какие теперь из нас, к черту, друзья? Дружба невозможна без верности, а верность в политике — всего лишь разменная монета.

— Жаль, — вздохнул марусим.

— Жаль, — согласился эпикифор.

— Тогда как же, свет ты мой пресветлый, мы будем верить друг другу после победы над Поммерном?

— Да никак. В этом нет необходимости. Никто из, нас не сможет окончательно уничтожить другого. Хотя бы потому, что Покаяна и Магриб слишком велики пространственно.

— Так что же, беда Поммерна в том, что он мал и слаб?

— Ну да, — с несокрушимым цинизмом сказал великий сострадарий. — В конечном счете. В политике этого не прощают. Разве сам не знаешь?

— Знаю. Это и беспокоит. Магриб все же поменьше Покаяны.

— Зато на юге у нас живут непокорные горцы. А на востоке с Покаяной граничит не очень дружественный Альбанис.

— Вы же его разбили.

— Разбили, отобрали пару провинций, но не покорили.

— Зря, — сказал марусим, зевая.

— Мы не могли позволить себе долгой войны, имея за спиной этот самый Поммерн. Маленький и слабый, как ты говоришь.

Тут марусим зевнул еще раз, пошире. Тогда эпикифор незаметно дернул под столом шнурочек.

Неожиданно за стеной послышались звуки зурны. Марусим тут же перестал зевать.

— О! — сказал он. — Наконец-то.

Широко раскрылись двери. На занавеси колыхались гибкие тени.

— О-о! Робер, послушай, я тут нагрубил маленько…

Эпикифор нетерпеливо отмахнулся.

— Мелочи. Что с тебя взять, бурдюк… как там? Плесневелый, кажется.

— Плешивый.

— А, да-да. Затхлое растение ухух. Ты скажи, союз будет?

— Да будет, будет… приятный такой союзик. Слушай, а на небе твои астрономы ничего не видели?

— Абсолютно ничего.

— И болида не видели? Того, что на ваш Тиртан свалился?

Вот это был удар под дых. Эпикифор даже онемел.

Почти в середине Пресветлой Империи находилась и находится обширная и необычная область Тиртан.

Тиртан — это древнее плато, поднятое над окружающей местностью более чем на полкилометра. Склоны его столь круты, что доступны разве что опытным скалолазам, и то не везде. А людям обычным подняться на плоскогорье можно только по ущельям ручьев, которые на севере и востоке стекают в широко огибающий плато Ниргал, а на западе — в Огаханг. Причем далеко не каждое из ущелий доступно человеку. Большинство из них имеют узости, целиком затопленные бурными потоками. Благодаря своей труднодоступности Тиртан никогда особо не был заселен, а летом 839 года и вовсе обезлюдел. Этому способствовали события редкие и пугающие.

3 июля, часов около десяти утра, в небе юго-западной части Покаяны наблюдалось неестественное свечение туч. Позже стало понятно, что светятся не сами облака, а нечто, находящееся выше.

Это нечто находилось в движении, оно перемещалось со стороны Неза-Швеерской долины, лежащей у границы с Поммерном. Пролетев несколько в стороне от приграничного городка Оберсуа, неизвестный объект с глухим гулом удалился в северо-восточном направлении. Через разрывы в облаках было видно, что за ним тянется длинная полоса дыма. Дымный хвост и яркое свечение привело офицеров из расквартированного в Оберсуа штаба 4-й императорской армии к заключению, что атмосферу Терраниса посетил крупный аэролит. Начальник штаба немедленно отписал о происшествии в столицу.

Объект действительно по всем признакам выглядел аэролитом, иначе — болидом. Все сильнее сияя и сердито грохоча, он пролетел над южным краем конфекта Огаханг, наискосок пересек весь Пампас, срезал северозападный угол Хугианы и наконец упал на Тиртане. Где точно — никто не знал, но издали падение наблюдали несколько охотников-промысловиков.

Как ни странно, ни один свидетель не сообщал о последующем взрыве. Лесной пожар был, причем сильный. А вот взрыва никто не слышал. Получалось, что когда аэролит летел — то да, шумел так, что уши закладывало. А как упал, — сразу все и затихло.

Из-за больших расстояний первые сообщения об этом падении попали к великому сострадарию только через неделю. Эпикифор был немало удивлен. Более того, крайне встревожен. Из книг, прочитанных в юности, он помнил что в момент соприкосновения с поверхностью космические тела все еще сохраняют скорость, измеряемую километрами в секунду. И чтобы без взрыва? Нет, порядочные болиды так себя не ведут!