Алексей Барон - Эскадра его высочества

И потому поторопился, выдал роковую команду:

— Право на борт!

Рулевые, годами приученные мгновенно повиноваться, крутнули штурвал. Не задумываясь, к чему это приведет. Задумываться их никогда не обучали.

Но на опустевшем, усеянном битыми фужерами, платочками, тростями и веерами балконе Эрлизора нашелся человек, который вполне понимал происходящее.

Фольгерд Саво, толстый, наголо обритый, но уже совсем не румяный капитан «Прохорста», прекрасно осознавал, к чему приведет крутой поворот при развороченных бортах и десятках тонн воды в трюме. Он подобрал оброненный кем-то пистолет, взвел курок. И еще до того, как нижние реи его корабля коснулись воды, выстрелил себе в висок.

К тому времени кроме капитана Саво на балконе оставался только один человек. Граф Бельтрамоно, гость из Альбаниса, сочувственно кивнул. К нему подбежал запыхавшийся слуга.

— Ваше сиятельство! Не пора ли…

Граф покачал головой.

— Не-ет. Следует узнать, чем закончится это побоище.

КУРФЮРСТЕНМАРИНЕ КОРВЕТ «ГРИМАЛЬД».

Водоизмещение — 378 тонн. Трехмачтовая баркентина. Максимальная зарегистрированная скорость — 19,8 узла. Вооружение — 36 стальных орудий калибром от 6 до 12 фунтов. Экипаж — 188 человек. Командир — корветтен-капитан Оюнтэг Монгола.

На долю капитана Монгола выпало задание, требующее хороших нервов.

Сразу после прохождения пролива быстроходный «Гримальд» отделился от эскадры. Подняв флаги Покаяны, он устремился к южному берегу бухты и еще до начала стрельбы подошел к причалу напротив тюрьмы Призон-дю-Мар.

При этом корабль оказался прямо под жерлами двадцатичетырехфунтовой береговой батареи. Кроме того, в миле слева находилась якорная стоянка 88-пушечной «Орейи», а дальность ее огня составляла полторы мили. И все же корветтен-капитан не колебался. Судьба его корабля целиком зависела от дерзости и решительности действий. Поэтому на пирс без промедления посыпались вооруженные матросы, — Монголэ сразу высадил половину экипажа во главе со старшим офицером Эдвином Динцем.

Померанцы быстро поднялись по крутому откосу Обезоружив охрану батареи, они по короткой улочке устремились прямо к Призон-дю-Мар. Всего этого из-за крыш домов на «Орейе» видеть не могли, но происходящим заинтересовались.

«Назовитесь», — потребовал линкор.

Монголэ приказал просигналить «Дюбрикано» и добавить пароль.

«Что происходит?» — запросила «Орейя».

В ответ Монголэ вспомнил советы капитана настоящего «Дюбрикано» и нагло потребовал: «Назовитесь теперь вы».

«Де Фридо-Бранш, всему есть пределы, — раздраженно отозвался линкор. — Даже для вас. Чем вы заняты?»

«Доставил померанцев в Призон-дю-Мар».

«Эскадра Поммерна разбита?»

Монголэ ответил ехидным вопросом:

«А вы сомневались?» И вновь погрузил «Орейю» в задумчивость.

Тут в северной части бухты загрохотали пушки и любознательный вахтенный офицер линкора был вынужден переключиться на события, происходящие под стенами Эрлизора. Довольно скоро на «Орейе» стали заметны признаки оживления — на его юте появилось несколько новых фигур.

А матросы под руководством Динца уже вышибали западные ворота Призон-дю-Мар. Те, что были не видны с «Орейи». Но с линкора потребовали разъяснить, что происходит теперь уже у Эрлизора.

«Гром победы», — туманно отозвался Монголэ.

Матросы «Гримальда» ворвались в тюрьму. Ошеломленные охранники покорно выдали ключи. Одна за другой распахивались камеры. И вот в коридоре появились моряки с захваченных флотом Покаяны торговых судов Поммерна. Именно их освобождение являлось задачей «Гримальда». И свою задачу он даже перевыполнил — капитан разрешил взять не только померанцев, но и всех тех заключенных, кто желал покинуть Пресветлую. Приняв на борт около четырехсот человек, перегруженный сверх всякой меры, корвет отвалил от стенки.

В это время у Эрлизора загорелся «Тубан Девятый».

«Де Фридо-Бранш! Что, черт возьми, происходит?!» — вновь заволновалась «Орейя». На линкоре явно объявили тревогу: по вантам карабкались матросы.

«Забираю померанцев», — невозмутимо ответил Монголэ.

«Зачем?»

«Таков приказ».

«Чей?»

«Адмирала, черт возьми!».

На линкоре наконец стали подозревать неладное и замолчали. Потом передали приказ лечь в дрейф и прислать капитана.

Монголэ вполне резонно возразил, что его корабль в состав Домашнего флота не входит, а посему он, Унзиболан де Фридо-Бранш, подчиняется другому командиру.

«Орейя» обдумала все это, затем пригрозила открыть огонь и повторила вызов капитана. Тогда Монголэ взял у сигнальщика фонарь и собственноручно отщелкал:

«Обрат Кенто! Рядом с вами — Сострадариум. Своей пальбой Вы можете разбудить самого обрата эпикифора. Стоит ли?»

«Орейя» вновь погрузилась в угрюмое молчание. Монголэ попробовал представить глубину замешательства на мостике линкора и усмехнулся. Можно было считать, что «Гримальд» со своей задачей справился.

ЛИНЕЙНЫЙ КОРАБЛЬ МАГРИБА «МЕХРИД-МЕХРИДИЕ»

Водоизмещение — 2780 тонн. Четырехмачтовый барк. Максимальная зарегистрированная скорость — 15,9 узла. Вооружение — 112 чугунных орудий калибром до 40 фунтов. Экипаж — 1155 человек. Командир — контр-адмирал Джуиз Агахаг-паша

В отличие от Домашнего флота, тревогу на кораблях Магриба успели сыграть по всем правилам. Но после этого наступила растерянность.

Командующий эскадрой и одновременно командир флагмана контр-адмирал Джуиз Агахаг-паша недоуменно ворочал роскошным тюрбаном, пытаясь сообразить, что же, собственно, творится в самой главной гавани этих недотеп-покаянцев. Вскоре его недоумение сменилось куда более сильным изумлением, когда из-за имперского фрегата «Прохорст» вырулил длинный серый линкор. Сначала на его бизани развевался золотистый флаг Покаяны. Затем вместо него поднялся семибашенный флаг Поммерна.

Агахаг-паша протер глаза, но наваждение не исчезло. Напротив, оно усилилось: следом за первым померанским линкором показался второй, затем третий. Высота огромного «Мехрид-Мехридие» позволяла магрибинскому адмиралу хорошо видеть их палубы, по которым бегали матросы в форме кригсмарине.

Все орудийные порты головного корабля «Денхорн» с левого, обращенного к магрибинцам борта, были распахнуты, но пусты. Видимо, пушки втянули внутрь для перезарядки.

Характерные пятна копоти вдоль батарейных палуб и струи пороховых газов над вентиляционными решетками не оставляли ни малейших сомнений в том, что померанский флагман только что вынырнул из самой гущи боя. Однако его корпус, шлюпки, паруса, рангоут, — все выглядело абсолютно целым; Агахаг-паша не смог приметить ни единой дыры, ни одного очага возгорания и ни одной оборванной, болтающейся на ветру снасти.